Городские сквоты – острова неконтролируемой свободы, эпицентры радикальных и антикапиталистических движений и одно из самых важных и интересных явлений социальной жизни прошлого века. Присвоенные городские пространства и построенные своими силами загородные участки, восстановленные дома и активистские жилые центры на протяжении нескольких десятилетий оказывали значительное влияние на политику, культуру, урбанизацию, идеи антиглобализма и автономности.
«Луна» разобралась в сути сквоттинга – явления, которое позволило людям обрести пристанище в мире, где доступ к пригодному, да и вообще какому-либо жилью практически перекрыт; явления, которое подвергает сомнению синдром накопительства материальных ценностей и наносит решительный удар по идее частной собственности.
Генезис
Сквоттинг – очень распространенная в Европе и Америке практика нелегального захвата пустующих помещений. В заброшенных и полупустых зданиях сквоттеры баррикадируются от ненужных посетителей и устраивают там коллективное жилье или культурный центр, где люди живут и работают обособленной коммуной.
Родиной своттинга стала Англия, а идейными предшественниками сегодняшних сквоттеров считаются диггеры — группы крестьян эпохи буржуазной революции в Великобритании, которые критиковали идею частной собственности и призывали своих единомышленников к коллективному возделыванию незанятых властями земельных угодий.
В 20 веке сквоттинг стал неотъемлемым реквизитом уже индустриальной эпохи: сквоттеры стали поселяться в крупных промышленных городах. В послевоенный период захват городских территорий в Европе и вовсе приобрел массовый характер. Вернувшиеся с войны солдаты попадали в уничтоженный бомбардировками город без пригодного жилья, поэтому были вынуждены занимать заброшенные бараки и пустующие здания.
Форма современного и знакомого нам сквоттинга начала развиваться лишь в 1960-х годах с появлением хиппи. Они занимали городские пространства для жизни и занятий творчеством. В конце 1970-х к ним присоединились панки и анархисты, которые нуждались в местах для сборов, творческих центрах и площадках для проведения концертов. Именно тогда незаконный захват помещений бывших фабрик, промышленных зон, заброшенных складов, старых казарм, разрушенных церквей и особняков был не то чтобы узаконен, но признан государством и получил право на существование.
Практика
В промежутке между 1960-1970-ми годами возникло огромное количество сквотов и контркультурных коммун в мегаполисах США и крупных европейских центрах. Это время стало периодом важнейших социальных сдвигов и трансформации общественного сознания для всего западного общества. Утрата доверия к органам власти, милитаризация государств и загрязнение окружающей среды привели к возникновению новых форм протестных групп феминистского, антивоенного характера, а также движений за права сексменьшинств и гражданские права. С нарастанием автономизма сквоттинг стал незаменимой формой идеологического отчуждения, антикапиталистической борьбы и организации протестной жизни.
Сквоттеры не желали становиться очередной ячейкой общества потребления. Они хотели создавать независимые самоуправляемые пространства, которые одновременно были бы жильем, художественными и социальными центрами. Так, в 1971 в Копенгагене появилась частично самоуправляемая хиппи-коммуна Христиания, в 1975 — легендарный миланский общественный центр Леонкавалло, в 1990 в Берлине возникли сразу два сквота — действующий Кёпи и закрывшийся Тахелес, — которые стали сегодня легендарными достопримечательностями и местами паломничества. Многие из таких сквотов становятся полноценными государствами-утопиями со своими флагами, гимнами и паспортами.
Сквоты появлялись и на территории СССР. Но если классический западный сквот — это ангар или старая фабрика с разрисованным фасадом и флагом на крыше, то классический российский сквот — это своеобразная арт-коммуналка в жилом доме в центре города, где по соседству со спальнями находятся художественные мастерские, музыкальные студии и центры современного альтернативного искусства. К тому же, советское сквоттерское движение не было политически активным и в основном занималось творческой деятельностью.
В Москве эпоха сквоттинга породила несколько таких приютов неофициального искусства. Сначала возникла арт-резиденция «Детский сад», где в компании иностранных журналистов тусовались деятели андеграундного кино, музыканты и концептуалисты. Затем появился сквот с художественными мастерскими на Фурманном переулке, галерея в Трехпрудном переулке во главе с художником Тер-Оганьяном и легендарная арт-коммуна «Заповедник искусств» на Петровском бульваре, организованная Александром Петлюрой.
В Петербурге активность сквоттеров привела к тому, что в самом центре города, в доме на Пушкинской 10, где с 1989 года селились городские художники и музыканты, сегодня вполне легально разместилось художественное сообщество, выигравшее семилетнюю борьбу с властями за это место. Теперь «Пушкинская 10» — официальный приют для деятелей альтернативного искусства, творческих галерей, мастерских и музеев, в числе которых, например, известный «Музей Нонконформистского Искусства». Другой петербургский сквот — «Танцпол» на Фонтанке – стал прародителем культуры отечественного рейва. А участники объединения молодых художников «Речники» до сих пор переезжают из одного пустующего дома в другой и занимаются творческими практиками.
Процесс культурной апроприации во многих странах мира продолжается до сих пор: в пустых зданиях и квартирах, на заброшенных фабриках и земельных участках, в вагончиках и машинах селятся люди, вступающие в конфронтацию с государством, законом и общественной системой ценностей.
Классификация
Как правило, в сквотах занимаются какой-то политической, социальной или культурной активностью. Коллективный устрой таких сообществ предполагает наличие собственных клубов и мест для собраний, а все решения по поводу совместной жизни и дома принимаются здесь на общих собраниях.
В сквот попадают люди по самым разным причинам. Часть из них занимаются сквоттингом вынужденно. В основном это бездомные, иммигранты и бедные слои населения, которые попадают сюда при поддержке других сквоттеров и активистов. Нередко такой тип сквоттинга трансформируется в форму гуманитарного, социального и религиозного активизма.
Но сквоттерами могут оказаться и вполне обеспеченные люди, решившие возвести дом на захваченном участке и создать собственное жилое пространство вместо того, чтобы становиться рабами арендной платы и коммунальных платежей. Такая форма сквоттинга позволяет объединяться группам людей в соответствии с их интересами и идеологией.
Часто на базе сквота появляются культурные или социальные центры, мастерские, воркшопы, арт-галереи и духовные центры, организаторы которых стремятся избежать бюрократических разборок и серьезных финансовых вложений в свои предпринимательские проекты.
Сквоттинг может выступать и одним из средств борьбы с властями или собственниками помещений. Так, например, сквоттеры в Европе заселяют здания, территории или целые кварталы, чтобы уберечь их от сноса или выступить против их нерационального использования. Нередко сквоттинг выступает платформой радикального антисистемного сопротивления и становится местом для наращивания протестного потенциала внутри узких групп единомышленников.
Перспектива
Сегодня в Нидерландах, Великобритании и Германии сквоттинг официально признан нелегальным видом деятельности, а за произвольный захват территории сквоттерам может грозить штраф и тюремное заключение. С ними по-прежнему ведется активная борьба со стороны властей и продолжается их криминализации в глазах общественности. Но несмотря на это, в наиболее развитых центрах сквоттинга — Амстердаме, Лондоне и Берлине – до сих пор существуют сотни сквотов.
Упадок контркультуры и облагораживание промышленных и нефешенебельных территорий не смогли остановить ни полумаргинальные элементы, ни левацкую молодежь, ни городских активистов от захвата пустующих зданий, борьбы с властью и активного влияния на городское развитие, культурную повестку, локальную, национальную и даже международную политику.
Каждый день на лентах новостей появляются сообщения о передаче сквоттерам имущества в Великобритании, об их протестах против джентрификации в Берлине и об отсутствии результатов в государственной борьбе со сквоттерами в Австрии. Но почему сквоттинг, который до сих пор остается важнейшим явлением в Европе, так и не смог прижиться у нас даже при наличии сочувствующих сторонников и законодательной возможности занимать пустующие здания?
Этому есть несколько объяснений. С одной стороны, конечно, существует разница законодательной базы, репрессивность системы и специфика культуры с соответствующим отношением к правам человека. Выселить людей из сквота в Европе без судебного решения практически нереально. Во многих европейских столицах такого постановления приходится ждать по полгода, а зимой выгонять сквоттеров на улицу вообще запрещено. У нас же любое вмешательство органов правопорядка будет носить исключительно запретительный характер. А неповиновение силовым приемам полиции будет расценено как жесткое противодействие с последующим применением карательных мер в отношении сквоттеров.
С другой стороны, невозможность и непривлекательность сквоттинга в России объсняется национальными традициями. Если в Европе молодые люди начинают жить отдельно от родителей уже в подростковом возрасте и часто вынуждены покинуть семейную жилплощадь по инициативе самих родителей, то в российской культуре приветствуется родственная взаимопомощь, опека и почтение, выливающиеся в семейную привязанность. Вот и получается, что в одной квартире могут проживать по три поколения одной семьи, а мотивация к риску и сквоттингу среди молодежи практически отсутствует.
Полвека назад сквоттинг стал реакцией на буржуазную политику и сформировался в опыт совместного проживания с разнообразной открытой общественной, культурной и политической деятельностью. В современном мире с его кризисами, зонами напряженности, беженцами и увеличением пропасти между бедными и богатыми утопия сквоттинга все еще может набрать новый виток популярности среди тех, кто считает, что жилье — это право, а не привилегия.