Мы завершаем долгий рассказ о жизни питерских панков начала двухтысячных. На этот раз — о внезапных поворотах, тщетных поисках крыши над головой, новых знакомствах и неприятных встречах с местными. Хипстеры, вы так не умеете! Керуак и Буковски по-прежнему нервно курят в гробах.
Если вы не понимаете, что здесь вообще происходит — вот первая и вторая части.
Опять же — все фотографии взяты из соцсетей и не имеют отношения к персонажам нашей истории. Но это не точно.
Только дописал, заходит Жека.
— Нарисуй мне Деда Мороза, что его повесили!
Я рисую неплохо, Дед Мороз выходит классный, виселица – ещё лучше. Внизу пишу «Жека, ты крут! Смерть Деду Морозу!». Женька просит у меня карандаш и дописывает «НЕ КАРА ФИЛУ». Некрофилу, стало быть. И подрисовывает несчастному висельнику огромные половые признаки.
Злой как-то рассказывал, что у Женьки психическая травма, завязанная на то, что когда он был ребёнком, его взял на руки Дед Мороз.
Стена шершавая, от карандаша осталось сантиметров пять, и я без колебания дарю огрызок Женьке. А теперь шмотник в руки и вперёд!
Весь день брожу по центру, аскаю мелочь и стреляю сигареты, практически безуспешно. Все мысли только о том, что сейчас с ребятами, где они?
Лица прохожих опять сливаются в Типичного Питерца – очки, усы, «Союз-Аполлон». Ближе к вечеру мои потеряшки отыскиваются. Зомби с подбитым глазом, зато очки целы. Злой в порядке. Едем домой. Рюкзаки тоже в порядке. Но всё же надо было послушаться меня.
Какое-то время всё идёт по старому, разве что теперь мы постоянно с рюкзаками и мои консервы закончились. Тут же заканчивается и наша беззаботная жизнь.
Возвращаемся домой из центра, и у метро встречаем печального Дедморозова.
— Пацаны, хата запалена на х… Не ходите туда.
Женька ведёт нас куда-то за «Макдональдс», там печальный Ринат и трезвый Пантелей.
Мы узнаём печальные подробности. Дышали морилкой в подвале не только наши соседи, но и относительно благополучные питерские мальчики Женькиного возраста.
Да-да, мальчики, которые ходят в школу, живут в квартирах с ванной и холодильником, которые регулярно моются. Которым, может быть, мама читала на ночь Крапивина, хотя вряд ли.
Рассказывает Ринат, Женька может только материться, а Пантелей вздыхает.
Дальше узнаём, что вот эти самые пацанчики как-то нюхали бензин и донюхались до того, что решили его поджечь – всю канистру. Мальчишки успели смыться, а вот наше убежище пострадало. Из отдушины шёл дым.
Наш чудесный домик! У нас была крыша над головой, мягкая постель, стол, электрический свет, мы мылись, стирались, читали книги. И вот теперь ничего этого нет.
Злой говорит, что всё к тому и шло. И добавляет, что теперь можно не бояться подхватить вшей.
Мы прощаемся с соседями и едем в центр. Больше нам деваться некуда, мы знаем только центр. Еда у нас закончилась, аск вообще не задался – прохожие глядят на нас как на пустое место. Идём вдоль какой-то узкой речки, в небе вечереет, в животах урчит.
Возле какой-то стены Злой говорит нам с Пашкой: «Ждите здесь, сейчас всё будет», а сам идёт дальше. Вот он свернул за угол и пропал из глаз. Куда он пошёл, зачем? Я поднимаю голову и вижу за стеной купола с крестами.
— Это церковь, — говорит мне Зомби, — или монастырь.
— Ну да. А Димон куда пошёл?
— Так он же бывший монах.
До меня начинает доходить – Злой пошёл просить ради Христа – «христарадничать».
Минут через двадцать возвращается Злой с пакетом. В пакете двухлитровая банка борща, две буханки чёрного хлеба и варёная картошка. Нас выручает мой складной нож – там есть ложка, из неё хлебаем по очереди суп. Картошку и хлеб едим руками.
Когда идём дальше, читаю указатель «Свято-Иоанновский женский монастырь».
Этой ночью мы не спим, ходим по улицам, шарахаясь от каждой тени, утром покупаем на Московском вокзале стаканчик кофе на троих и идём на Невский. Повестка дня всё та же – мелочь, сигареты, ништяки, новые знакомства. У Казанского собора Злой оставляет нас с Зомби на лавочке, а сам идёт внутрь и вскоре возвращается с батоном.
Весь день проводим в окрестностях Казанского, познакомились с хорошей компанией, но всё когда-нибудь кончается, народ расходится, и мы опять ищем ночлег.
В какой-то подворотне на канале Грибоедова можно просунуть руку в решётку и открыть кодовый механический замок. Уже успех. Тихо заходим в парадняк и поднимаемся по винтовой лестнице. Номера квартир идут не по порядку, а через один. Или через два? Странный парадняк.
На самой верхней площадке устраиваемся спать. Ребята дрыхнут, мне совсем не спится. Надо мной открытый люк на крышу, я смотрю, как небо потихоньку светлеет. Зомби начинает храпеть, и я больше не выдерживаю.
Аккуратно бужу Зомби.
— Паша, я прогуляться пойду, подходите на Казанский. Понял? И кончай храпеть, людей разбудишь.
Зомби кивает. Я тихо спускаюсь по лестнице, от неудобной позы ломит всё тело. Открываю решётку, выхожу из подворотни на канал Грибоедова и шагаю на Московский вокзал. Обратный билет, вот что мне нужно. Если останутся деньги , куплю на всех что-нибудь съедобное. Вот и вокзал. Покупаю билет до Мордора на следующую неделю, и даже остаётся сдача. Отлично!
Возвращаюсь обратно. Возле Казанского собора моих товарищей нет, значит придётся снова в тот нехороший двор. На улицах всё больше людей и машин. Вот и Грибоедов. Подворотня, подъезд, лестница. Верхняя площадка пуста.
Спускаюсь вниз, и тут из квартиры на первом этаже появляется петербуржец размером со шкаф, агрессивный и на пике формы, бицепсы как моя нога. Он говорит мне, что очень раздражён тем, что в его подъезде мочится шпана. И что он сейчас будет меня убивать за то, что я мочился в подъезде. Естественно, всё это говорится матом.
Я возражаю ему, что не делал этого. Я уверен на все сто – мы вчера на лестнице не гадили, и сегодня тоже всё чисто. Начинаю врать, что ищу квартиру 16 (которой в этом подъезде нет), что там живёт девушка по имени Алина, короче изображаю из себя не то курьера, не то просто лошка.
Качок не верит мне, и я понимаю, что всё может кончиться плохо. Лучше бы ты замок на воротах поменял, бычара тупой! Я начинаю закипать.
— Давай сейчас с тобой пройдём снизу доверху, — говорю ему, — и если где-нибудь будет нассано, я тебе мою всю лестницу!
— Ответишь? – качок самую малость опешил, но сдавать позиции не собирается.
— Да.
— На что отвечаешь?
— На пацана! – я смотрю ему в прямо в лицо, но не в глаза, а куда-то на нос.
— П…й на … отсюда!
Что я и делаю. Меня ощутимо трясёт, но постепенно отпускает. Но где же мои краснодарцы?
Автономка продолжается, ищу ребят. Помимо этого стреляю у встречных мелочь и сигареты. Сигареты кладу в найденную пачку «Честерфилда». На Капелле панк по имени Спирт просит у меня сигарету. «Хренасе, сволочь, ты «Честер» куришь!». Неожиданно для себя злюсь и снова протягиваю ему пачку: «Если найдёшь хоть один «Честер», забирай всё!». В основном там «Союз-Аполлон». Спирт извиняется. Ребят он видел, но давно: «Да, как-то проходили».
Решаю остаться в окрестностях капеллы. Позже появляется Ди и говорит мне, что у неё есть хороший друг по имени Призрак, и у него депрессия, ему не с кем поговорить. А у неё как раз сейчас неотложные дела. Так что не мог бы я? Я соглашаюсь. Мы идём к фонтану перед Казанским собором, Ди просит меня подождать на лавочке и уходит.
Через какое-то время ко мне подсаживается солдат-срочник. Его можно понять – остальные лавки заняты. Солдат закуривает, я оборачиваюсь к нему:
— Угостишь сигаретой?
— Держи. А ты случайно не Собакин?
— А ты случайно не Призрак? – спрашиваю его.
Да, это именно Призрак. Я ожидал увидеть кого угодно, но не солдата. Однако, внешность обманчива, и этот Призрак оказался вполне прикольным челом. В итоге расстались друзьями и обменялись телефонами. Забегая вперёд скажу, что мы общаемся до сих пор, он мой лучший друг (да, чувак, если ты это читаешь, дай знать, как тебе). Но Призраку пора возвращаться в часть, и я снова остаюсь один. Брожу по улицам, стреляю мелочь и сигареты, любуюсь видами города.
Ближе к вечеру появляются ребята. Они, оказывается, искали меня, и мы могли бы столько раз встретиться!
Димон рассказал, что познакомился со строителями, и у этих строителей есть вписка. Приятная новость, хотя знакомиться с новыми людьми страшновато. В связи с этим мы допоздна торчим в сквере – строители обещали Злому подойти.
В конце концов они появляются. Два мужика постарше нас и девчонка. Честно говоря, не хотел бы повстречаться с ними в других обстоятельствах. Один – худой, жилистый, нахальный представляется Робертом, можно просто Боб, второго зовут Антон – белобрысый, с пудовыми кулаками, можно просто Тоха. Но, несмотря на угрожающую внешность, они настроены мирно. Девчонку зовут Лена, она подруга Тохи. Лена помоложе «строителей» и выглядит как старшая сестра Дедморозова и Пантелея.
Роберт – лидер в этой компании, и его лидерский статус подтверждает ремень с огромной пряжкой “Harley-Davidson”, Тоха ничем кроме мускулов не выделяется. Лена одета в замызганную светлую рубаху, из-под которой торчат длинные ноги.
Всю ночь мы бродим по улицам, а когда метро открывается, едем до станции «Озерки». Магазин «ОКЕЙ» поражает своими размерами, он просто немыслимо огромный. Проходим мимо, переходим Выборгское шоссе, и устраиваемся на бережку Верхнего Суздальского озера. Значит, теперь мы будем жить здесь.
Тоха разводит костёр, они с Робертом раздеваются до трусов, Ленка снимает рубаху и шортики, и остаётся в трусах и футболке, мы же с ребятами купаемся прямо в одежде, чтобы извести вшей, если мы ими обзавелись. Потом купаемся нормально, одежда сохнет на берегу. Я выхожу из воды, ложусь на берег и надвигаю на глаза шляпу Злого. Как хорошо! С этой мыслью я засыпаю.
Каждый день строители посылают нас троих и Ленку аскать. Сами остаются на берегу и занимаются костром. С одной стороны они правы – взрослым приличного видя дядькам подадут меньше, чем панкам, но с другой стороны они неплохо устроились – сели на шею и ножки свесили. Злой и Зомби это тоже понимают.
Публика здесь не такая, как в центре. Образ «типичного петербуржца» (очки, усы, «Союз-Аполлон») тускнеет, куда чаще здесь попадаются люди с застывшим на всю жизнь выражением «чёткого пацанчика» на лице.
Мы втроём аскаем у метро, Ленка же всякий раз куда-то девается и приносит больше всех денег. Паша подозревает, что она делает минет на парковке возле «ОКЕЯ», но подозрения так и остаются подозрениями. Строители покупают на всех молоко в пакетах, белый хлеб, питьевую воду, чай. Воду кипятим в железной кружке Злого.
Иногда берём картофельное порошковое пюре в стаканчиках. Между прочим, если крышки на этих пюре сделаны из алюминиевой фольги, то из таких крышек можно выгнуть нечто вроде ложки. Идея принадлежит мне, и все принимают её на ура. Стаканчики ополаскиваем кипятком и оставляем в качестве посуды.
Вообще, огонь вносит в меню приятное разнообразие. Мне уже трудно представить, как я раньше обходился без горячего чая, бичпакетов, печёной картошки. Я даже успел полюбить молоко в пакетах. Питьевую воду мы бережём на кипяток, поэтому два наших напитка – молоко и чай. Алкоголя мы не употребляем.
Однажды приснился сон. На рассвете спим на картонках у костра на берегу. Мне снится, что я сплю дома, в своей кровати, мне вот-вот вставать на работу, и при этом я во сне вижу сон, что сплю на картонке у потухшего костра на Озерках. Во сне я просыпаюсь и засыпаю дальше, сдвинув будильник на пять минут, но мне снова снятся Озерки. Просыпаюсь от холода – это не сон.
Ребята ещё спят, костёр потух, по траве бродят чайки, словно куры, только ногами не гребут. Раздуваю костёр, ставлю на доски кружку Злого с водой, кипячу чай. Вдоль кромки воды медленно идёт бомж, услышав бульканье кипятка, он оборачивается и подходит к костру.
Бомжа зовут Володя, у него есть огурцы и помидоры. Я наливаю ему стакан кипятка и ставлю себе новую кружку, остатками кипятка споласкиваю помидор. Володя допивает чай и уходит дальше, оставив мне пару огурцов. Вот и хорошо – угощу ребят!
Днём аскаем, ночью пьём чай с молоком и спим у костра. Если денег нет, то просто спим у костра. Дату отъезда помню наизусть, билет в потайном кармане рюкзака. И вот настаёт «день Д».
Если честно, то уже не помню, как прощался с ребятами. По Невскому я шагаю уже один. Косуха застёгнута, кажется, меня знобит. Не хватало только простыть! По привычке стреляю сигареты, просить мелочь мне всегда не нравилось, а сейчас деньги мне больше не нужны. А вот сигареты пригодятся.
На мосту через Фонтанку мне навстречу идут двое волосатых – один потолще, другой потоньше. Новенькие косухи, символика какой-то группы, весёлые лица. Прошу сигарету. Ребята не реагируют. Глухонемые? Вряд ли, руками не машут. Снова прошу сигарету. Толстый говорит: «Не понимаю».
Я взрываюсь:
— Да если сигареты жалко, так и скажи, нечего тут из себя строить!
Толстый смотрит на меня, и спрашивает:
— Speak English?
— Of course. I’m sorry for my anger. Can you give me a cigarette please?
Разговорились, ребята оказались финнами, отсюда и непривычно веселые лица. Они ищут heavy metal bar, не мог бы я им помочь? Увы, я таких заведений не знаю. Heavy metal shop устроит? Напрягаю память и объясняю им, как добраться до «Кастл-рока», а там уже можно спросить у продавцов, или почитать афиши на стенах. Потом заговорили о музыке, я расстёгиваю косуху и гордо демонстрирую футболку с самопальным логотипом Мэрилина Мэнсона – молния в круге. Финны жмут мне руку, и мы, довольные друг другом, расходимся.
Вот и вокзал, как раз вовремя. До свиданья, Питер, я ещё вернусь!
P.S.
Зомби пару раз приезжал ко мне. О судьбе Злого он ничего не знает, зато Женьку видел, он торговал с лотка одеждой. Призрак был у меня на свадьбе. Мы оба надеемся, что Ди жива и здорова.
Конечно же, я вернулся, и не один раз. Именно в Питере я познакомился с женой. Вместе с ней мы, десять лет спустя, ходили по улице Варшавской, и я пытался найти тот дом. По-моему, я его даже нашёл, но всё-таки прошло десять лет.
Владимир Александров
Все фото взяты из группы vk.com/punx_vk