А что у нас сегодня? А сегодня у нас восхитительный артефакт давно ушедшей эпохи. Сегодня мы расскажем о жизни панков в Петербурге начала двухтысячных.

Сейчас Владимир живёт в Москве. Он работает айтишником, получает хорошую зарплату, женат, растит годовалую дочь.

В начале двухтысячных он был панком.

В 2004 году он решил приехать в Петербург и провёл здесь незабываемое время: ночёвки в подвале, стычки с местными, отчаянные вписки, поиски мелочи и сигарет. Это рассказ о настоящей жизни петербургских неформалов в домобильную эру, когда не было соцсетей и мессенджеров, и приходилось натурально драться за выживание прямо на улице.

Начало двухтысячных — это как конец девяностых, только начало двухтысячных. И неформальная жизнь была другой: без интернета и без денег, иногда — без еды, но почти всегда — с бухлом. Как и подобает настоящим панкам.

13 лет спустя Владимир решил вспомнить эти странные дни и написать об этом текст. История получилась длинная, но мы не хотим ничего из неё вырезать — это настоящий артефакт неформальной домобильной эпохи. Поэтому мы будем выкладывать её в трёх частях. Итак, часть первая.

Все фотографии взяты из соцсетей и не имеют отношения к персонажам нашей истории. Наверное.


Это было в июле-августе 2004 года. Блокнот, в который я пытался записывать всё, что с нами происходило, я, к сожалению, где-то посеял, поэтому буду восстанавливать события по памяти.

Поехать в Питер я хотел давно, но в одиночку не решался. И вот, туда собралась моя знакомая Валькирия, а парой дней позже собиралась подтянуться автостопом наша московская туса. И вот мы с Валькирией сходим с поезда на Московском вокзале. Вторая половина июля, точную дату не помню. Впереди почти месяц отпуска.

На Невском мы расстались: Валькирия отправилась к знакомым художникам, а я пошёл бродить по городу. Если честно, Невский проспект меня немного разочаровал: я думал, что он широченный, по шесть полос в обе стороны.

На Дворцовой площади, под самой Александровской колонной, я нашёл нераспечатанный новенький презерватив. О нём будет позже.

Ещё перед поездкой я составил себе список того, что нужно посмотреть, на первом месте стояло Балтийское море. Соседи по плацкарте сказали мне, что море находится к северу от метро «Старая деревня», и я отправился туда.

Ленинградское метро не похоже на московское: в Москве шум, грязь и Вавилон, а здесь неспешность, телефонные автоматы на платформах и герметические заслонки на центральных станциях.

Поезд, в котором я ехал, был битком набит «зенитчиками», но они были сильно старше меня и вели себя мирно – ну, едет панк в вагоне, ну и пусть едет. Какие-нибудь «мясные» уже докопались бы.

На «Старой деревне» я попытался определить по солнцу, где север, и пошёл в выбранном направлении, но вместо моря упёрся в вещевой рынок. По привычке задержался у лотка с дисками. Деньги я решил поберечь, надо ещё взять обратный билет, однако купил MP3 «Alice In Chains», я давно искал этот диск.

Затем я попытался снова пройти к морю, но куда бы я ни шёл, были только дома. В итоге, я сдался, и решил прокатиться на метро – по всем станциям, а завтра, быть может, подъедет народ из Мордора.

Радостный, иду по улице в неизвестном направлении. Солнце печёт, я снимаю косуху и приматываю к рюкзаку. Вокруг всё выглядит так, будто я никуда из Москвы не уезжал, разве что номера на автомобилях другие, и на вывесках «Шаверма» вместо «Шаурмы». Но я ещё не видел «Аврору»!

Спускаюсь в метро и еду до «Площади Восстания» – там начинается Невский, значит где-то рядом должны быть Нева и легендарный крейсер. Знанием географии Петербурга я тогда похвастаться не мог.

Невский я уже видел, поэтому где-то в середине пути решаю свернуть во дворики и сделать крюк. Оказалось, зря. Откуда-то с криками «Панки хой!» налетело штук пять волосатых, пьянющих в дым. Самый большой, вдвое крупнее меня, хочет познакомиться, но толком не может даже руку пожать  — хватаются за воздух. «О, чувак! Ты откуда?»

По личному опыту знаю, что говорить правду не стоит – вру, что я из Нижнего. Ребята оказываются из Новосибирска. Ого, легендарный город! Тут взгляд моего визави упирается в меня, и с радостным «Подари нищим!» представитель Новосибирска срывает с меня значок с Куртом Кобейном.

Остальные напрягаются, и я понимаю, что вздумай оказать сопротивление, и буду бит. Булавка ломается, но «Новосибирск» рад. «Ништяк, спасибо!» и компания уходит, а я остаюсь в одиночестве. С такими каши не сваришь. Интересно, в Новосибе все такие?

Я вернулся на Невский и вдруг встретил Вируса. Знакомый по московской тусе, сам откуда-то из Йошкар-Олы, закрыт как база подводных лодок, я до сих пор не знаю, как его зовут. Значит, наши уже здесь! Однако Вирус сообщает мне, что в Питере только он и Ника, остальные будут позже.

Ника – это хорошо. Мы с Вирусом доходим до Казанского собора, какое-то время валяемся на травке у фонтана, затем решаем посетить Эрмитаж.

Сказано – сделано. Узнаём дорогу у прохожих, и вот мы у цели. Оказывается, Зимний дворец и Эрмитаж, это одно и то же!  Но где же вход? Мы обходим всё здание вокруг, но не видим ничего похожего, на втором круге сдаёмся и Вирус ведёт меня на Капеллу. Там, по его словам, должна быть Ника, и вообще, там круто.

Во двориках Капеллы действительно круто – красиво, аж дух захватывает.  Там действительно оказывается Ника, но с ней какие-то ребята. Мои внутренние Бивис и Батхед  обламываются.  Ника очень рада меня видеть и представляет ребятам.

У одного погоняло «Злой». Представляюсь и я.  Злой, как выясняется, назван так по контрасту, на самом деле он не обидит и мухи, если, конечно, муха не будет нарываться.

На голове у Злого самодельная джинсовая панамка, отчего он похож на Незнайку. Для полного сходства оденьте Незнайку в растянутый армейский свитер, клеша и убитые китайские кроссовки и дайте ему рюкзак за спину.

Злой из Краснодара, по его собственным словам – бывший монах. Ушёл из монастыря, потому что скучно. Пел в церковном хоре, обладает хорошим голосом. Мы с ним поём  вместе «Ой, то не вечер, то не вечер», Ника аплодирует, Вирус говорит, что под нас надо аскать.

Нике, как и мне деваться некуда, и Злой заявляет, что у него шикарная вписка.  Напрашиваюсь к нему, хотя ясно вижу, что Злой хочет в первую очередь затащить туда Нику, а потом уже нас с Вирусом.  Вирус отказывается, он здесь кого-то ждёт, а мы втроём спускаемся в метро.

Злой рассказывает нам, что он вписывается на «Московской», вместе с приятелем по кличке Зомби — тоже краснодарским.

В вагоне метро мы со Злым снова поём, и на «Московской» нас забирают. Ника успела сделать вид, что нас не знает. В отделении у нас отобрали паспорта и посадили в пустой обезьянник. Дежурный куда-то вышел, и минут пятнадцать мы были предоставлены сами себе. Я успел уже как следует испугаться, как нас выпустили. Уже без песен мы поднимаемся наверх, там нас ждёт Ника.

Белые ночи закончились, в небе темно, при свете фонарей оно кажется совсем чёрным. Шумят машины, громко разговаривают люди у «Макдональдса», повсюду мусор. Мы сворачиваем от шоссе, и скоро нам навстречу выходит человек.

Оказалось, это и есть Зомби. Штаны с карманами, куртка-бомбер, очки, вялый ирокез на голове.  В отличие от Злого, черты лица Зомби выдают уроженца юга России. Сворачиваем куда-то во дворы, и вот мы на месте.

Тихая и неширокая улица, панельная многоэтажка перед нами, у ног – отдушина подвала. Это и есть наш общий дом. Мне делается страшновато.

Ника говорит, что ночевать здесь не будет, мы провожаем её до метро и возвращаемся обратно. Мой страх никуда не делся, а наоборот вырос. Пригибаюсь и забрасываю себя в дыру, рюкзак в вытянутой вперёд руке.

Зомби принимает у меня шмотник, я спрыгиваю на пол подвала, за мной следом появляется Злой.  Здесь почти ничего не видно, из отдушины падает свет уличных фонарей но его недостаточно, зато где-то впереди слабоосвещённый проём.

Пока ребята ведут меня за собой, я осматриваюсь. Трубы по стенам, трубы под ногами, под потолком, какой-то мусор под ногами. Несколько поворотов, и перед нами большое освещённое помещение. Под потолком лампочка настолько мощная, что можно читать, однако в дальних углах темновато.

Вокруг настолько много труб различной толщины и цвета, что напрашивается сравнение с подводной лодкой. Поверх двух параллельных труб положены две половинки дивана, на двух других трубах лежит фанерка. Я понимаю, что это стол. Под ногами битый кирпич, местами – скопления мусора: бутылки, тряпки. На стене напротив койки висит сурового вида электрический щиток с черепушкой, молнией и большим рубильником сбоку. Но цифры, обозначающие напряжение, затёрты настолько, что кроме нуля и буквы “V” я так ничего  и не смог прочесть.

Злой говорит, что здесь есть вода. Он показывает мне торчащий вертикально вверх из толстой чёрной трубы тонкий патрубок с вентилем. Вокруг на полу лужицы.

— Потом, с годами, вода куда-то уходит, — объясняет Злой, — а так, всё как в лучших домах.

Рядом на трубе лежит половинка мыльницы с куском мыла. Открываю кран, вода чуть выше комнатной температуры. Мою руки и вытираю их об штаны.

Угощаю ребят говядиной с фасолью. У нас у всех есть с собой ложки. Злой достаёт батон хлеба – отличный ужин.  Разговариваем. Злого, оказывается, зовут Димон, а Зомби – Паша.  В Питер они приехали вместе. Постоянно подтрунивают друг над другом, Злой дразнит Зомби философом. Оказывается, Паша из профессорской семьи, учится на философском факультете.

Ложимся спать. Зомби храпит, Злой читает. Перумов, очередные приключения мага. Я пытаюсь заснуть, но сон не идёт. Я никогда раньше не жил в подвале, и мне страшно.  Можно выделить несколько главных опасностей: нас «запалят», мы подхватим вшей, и самое главное – мы проснёмся, а отдушина заварена.  Это сказал мне за ужином Зомби.

Меня сбивают с мысли чьи-то шаги, и сердце уходит в пятки. Всё, за нами пришли! Странно, что Злой спокойно продолжает читать. Шаги приближаются.

— Это Жека, — говорит Злой.

Кроме нас в подвале есть и другие жители. Женьке Морозову на вид лет двенадцать-тринадцать. Тёмные волосы растрёпаны и торчат сосульками, на лице выделяются тёмные глаза.  Одет в какую-то куртку, джинсы и кеды. Женьке спокойно дали бы роль и в «Республике ШКИД» и в «Приключениях Гекльберри Финна». Женька — токсикоман, и это часто заметно в его речи и поведении.

Хотя сам он говорил, что нюхает мало, но в случае с летучими веществами «мало» — это больше, чем достаточно, они быстро «выжигают» нервные клетки. Иногда Жека появляется с бутылкой морилки, или уже нанюханный, но при этом осторожен, как старая ворона. Женька родом откуда-то из ближней области, сбежал из детского дома и временно пустил корни здесь.

За что-то он ненавидит Деда Мороза, и часто делится с нами своими страшными планами. Приводить их здесь не буду из-за их особого цинизма и обилия мата. Чаще всего бедному Деду Морозу грозит повешение. За эту маниакальную идею, а также из-за фамилии Женька приобретает кличку «Дедморозов». В глаза мы его так, само собой, не зовём.

Часто Дедморозов является и сразу просит нас что-нибудь ему подарить, от фенечек, до чего угодно – расчёски, ложки, моей косухи, самопальной панамки Злого, очков Зомби.

Просьбы остаются без ответа, но зато мы всегда приглашаем его к столу, если в это время ужинаем. В конце концов я подарил ему тот самый презерватив. Женька немедленно его надул и принялся тыкать в стены, громко и радостно комментируя свои действия.

Утром мне снова страшно. Вылезать из тёмной дыры на ярко освещённую улицу! Димон осторожно выглядывает и даёт отмашку, что всё чисто. Ноги делаются ватными, но я превозмогаю себя и рывком оказываюсь на поверхности.

Под отдушиной по стене подвала идёт хорошая толстая труба, на неё удобно встать одной ногой, перенести вес тела вперёд, поставить другую ногу на порог отдушины, при этом наклонившись, как при прыжке в воду, и практически выскочить из дыры.

Всё надо делать быстро, если будешь торчать в окошке подвала как Винни-Пух в кроличьей норе, неизбежно привлечёшь внимание. Со временем я отработал эти движения до автоматизма.

Мы едем на Капеллу, но там ещё никого нет, поэтому просто бродим по центру. На Большой Конюшенной вижу вывеску «Пышки», решаю угостить парней кофе. Цены нас приятно удивили, пышки божественны, кофе изумителен. Выходим на улицу, закуриваем на каменной скамейке, и ощущаем себя наверху блаженства.

Прохожих ещё мало, но Зомби решает поаскать. Какая-то старушка делает нам замечание, как, мол, не стыдно, с утра стрелять на выпивку. Зомби отвечает, что аскает на еду, и старушка даёт ему булку хлеба.

Становится стыдно, и не только мне. Злой говорит менторским тоном:

— Павлик, ай-яй-яй! А ещё философ!  Вдруг это блокадница?

Наш философ мрачнеет, но не догонять же теперь старушку. Съедаем хлеб и шагаем дальше. Выходим на Невский, Злой учит меня, что самое страшное место здесь – переходы метро «Гостиный двор».  Мы как раз проходим мимо. Действительно впечатление так себе. «Злое место», — повторяет Димон.

Время идёт, народу всё больше. Присаживаемся отдохнуть возле Казанского собора. Ни одного знакомого лица. Отправляемся бродить дальше.

Внимание привлекают звуки электрогитары. Протискиваемся поближе и видим гитариста, вокалиста и драм-машину на складной табуреточке.  Мужики по тридцать с чем-то. Судя по голосам, это американцы. Поёт парень так себе, гитарист тоже не блещет – играет какой-то простой и никчёмный калифорнийский поп-панк, но на халяву послушать можно.

После второй песни вокалист достаёт откуда-то игрушечные наручники и говорит, что сейчас покажет фокус. Я перевожу ребятам. Американец застёгивает на себе наручники, демонстрирует всем, что их уже не снять, затем неуловимым движением освобождает обе руки.

Люди хлопают. Американец закатывает речь, я еле успеваю переводить: «Господь… он помог мне… я молился, иначе чуда бы не было…»

— Ребята, это сектанты, – подвожу я итог, — пойдём отсюда.

Идём дальше, стреляя по пути сигареты и мелочь. Для увеличения эффекта время от времени разделяемся, потом снова сходимся. Потеряться трудно, так как мы движемся в одном направлении. Почему-то большинство опрошенных мною курят «Союз-Аполлон». Я уже видеть его не могу.

С мелочью труднее. Попутно пытаемся завести знакомство хоть с кем-нибудь, это удаётся лучше всего, но все такие же приезжие, как и мы, так что вряд ли мы найдём приличный ночлег. Странно, не вижу ни Нику ни Вируса, но не придаю этому особого значения.

Вечер застаёт нас где-то возле Невы.

В темноте проникать в подвал не так страшно. Устраиваем большую стирку, вернее стирает Зомби, мы же с Димоном моем его рюкзак. В конце концов всё барахло развешено по трубам. Я смотрел на этот парад шмоток, смотрел, и пошёл стирать свои носки. Если уж есть чистая вода, то этим надо пользоваться.

Следующие наши дни мало отличаются от прошедшего. Мы бродим по центру и пытаемся завязать знакомство, не без цели вписаться в цивильную хату, где есть ванна. Стреляем мелочь и сигареты, не брезгуем и ништяками – недопитая бутылка пива или «Виноградного дня» — это к нам!

Кстати сказать, мы почти не пьём, разве что если угощают, или если попался годный ништяк. Чаще всего мы зависаем на Капелле. Дворики Капеллы, по-моему, одно из лучших мест Питера, там какая-то доброжелательная аура. А когда светит солнце, можно вообразить, что мы в Венеции или в каком-нибудь Риме.

Вообще, погода радует: солнце, ветер, жары нет. Порой налетает мелкий дождик и почти тут же заканчивается – красота! А ещё перед Капеллой широченный Певческий мост через Мойку – шире, чем сама река.  Я люблю дворики Капеллы!

Из минусов – никто из местных не хочет нас вписать, никто не хочет даже вынести хлеба.

Продолжение следует.

Владимир Александров

Все фото взяты из группы vk.com/punx_vk