Всё чаще в колонках прогрессивных изданий можно встретить слова типа «авторка» — почти или вовсе без какого-либо ёрничания. В определённых кругах феминитивы уже вошли в обиход, и их свободно употребляют практически на автомате. Но станут ли они общеупотребительными? Давайте разберёмся.
Полтора века назад движение суфражисток, боровшихся за женское равноправие, начало набирать обороты. Перед первыми феминистками стояли конкретные задачи, которые постепенно, step by step, стали решаться. К слову, наша страна была в авангарде этого движения: сегодня далеко не все это помнят, но Февральская революция в Петрограде началась с женской демонстрации, а первой европейской страной, где женщины получили избирательное право, стала Советская Россия.
Казалось бы, ХХ век был совсем недавно, но именно в этом веке впервые появились женщины-генералы, женщины-дипломаты, женщины-космонавты. Сегодня женщина-канцлер ФРГ уже никого не удивляет, женщина-министр обороны тоже, а если посмотреть, например, статистику по современным российским госслужащим, то сразу становится видно, что женщин среди них значительно больше. Правда, — пока, в основном, не на руководящих должностях…
Резануло ли вас что-нибудь в предыдущем абзаце? Современные феминистки считают, что должно бы! По мнению сторонников феминитивов, следовало написать «космонавтка», «канцлерка», «генералка» и т.д. Именно «генералка», а не «генеральша», потому что генеральша, как известно, — это не женщина-генерал, а всего лишь жена генерала. Так же, как попадья — жена попа, а не представительница какой-нибудь прогрессивной конфессии с женским священством.
По понятным причинам такая позиция сегодняшних феминисток встречает отчаянное неприятие. Противники новых форм в русском языке часто троллят этих женщин, натужно соревнуясь в остроумии: то предлагают образовать феминитив от слова «пилотка», то прямо говорят, что само слово «феминитив» — мужского рода. В основном противниками феминитивов выступают люди в той или иной степени консервативные, для которых всё новое — это Зло по определению. Такие консерваторы есть всегда, но пойдёт ли русский язык на поводу у них или же станет развиваться так, как считают феминистки?
Желание последних образовать новые слова — гораздо глубже, чем просто филологическая проблема. Они резонно считают, что если уж у современных женщин стали появляться новые социальные роли, то и язык должен отражать их.
Более того, если уж вдаваться в детали, пресловутый суффикс -к- в русском языке часто придаёт слову либо уменьшительное значение, либо и вовсе уничижительно-приниженное.
Вместе с тем, не вполне понятна странная зацикленность русскоязычных феминисток на суффиксе -к-, который они используют для большинства феминитивов. Да, в русском языке действительно слова типа «докторша» или «директрисса» могут иметь негативные коннотации (надо сказать, довольно слабо выраженные) — ну так, может быть, стоит менять эти коннотации, а не выдумывать искусственные слова?
То же самое можно сказать и о смене смыслов некоторых слов женского рода, обозначающих профессии. Да, в средние века слово «попадья» могло означать только супругу священника, но сегодня почему бы не употреблять его и для женщины-священника, которая уже мало кого удивляет в протестантских странах или среди евреев-реформистов? Да, в позапрошлом веке «докторша» могла быть только женой доктора, но сегодня-то что мешает называть так женщину-врача?
Более того, если уж вдаваться в детали, пресловутый суффикс -к- в русском языке часто придаёт слову либо уменьшительное значение, либо и вовсе уничижительно-приниженное. Сравните «дева» и «девка», «проба» и «пробка», «картина» и «картинка». Получается, феминистки сами же упорно пытаются внедрить в язык феминитивы, которые на подсознательном уровне ассоциируются у русскоязычного с чем-то слабым, маленьким и жалким. Всё это могло бы быть хорошо продуманной диверсией против самого феминистского движения, если бы не объяснялось проще: отсутствием чувства языка (в данном случае — русского).
Впрочем, помимо неологизмов на «-ка» предлагаются и иные. Например, гинекологиня, филологиня или готесса. Надо сказать, несмотря на всю свою пока что непривычность, эти феминитивы смотрятся вполне адекватно и в чём-то даже красиво — в том числе потому, что используют традиционные словообразовательные формы, не несущие никакого уничижительного оттенка.
Сложно сказать, приживутся ли феминитивы в русском языке. Во многом это зависит от тех, кто уже сейчас является их сторонниками. И поэтому если эти активисты заинтересованы в продвижении своих взглядов на развитие языка, им следует максимально осторожно и очень тщательно продумывать и придумывать эти новые формы. В противном случае язык сам отторгнет феминитивы как чуждое и искусственное явление.
Некоторую надежду сторонникам феминитивов должно внушать то, что сейчас такие слова употребляются в основном трендсеттерами. А это значит, что вслед за узкими, но передовыми кругами интеллигенции лет через 15-20 вполне могут подтянуться и куда более широкие массы. Нечто подобное неоднократно бывало в русской истории: так, двести лет назад пурист Шишков призывал не использовать заимствованные слова «бульвар» и «театр», но сегодня они уже прочно вошли в обиход. Сто лет назад писатель Бунин принципиально отказался от большевистской реформы языка и до конца жизни писал с «ерами» и «ятями», но теперь такой подход выглядит, мягко говоря, маргинальным.
Так и сейчас: внедрение феминитивов в русский язык проходит далеко не гладко и, если честно, феминистки должны понимать, что находятся ещё в самом начале этого пути. Но сложно спорить с элементарной логикой: если в нашей жизни появились новые явления (например, новые для женщин профессии), то язык рано или поздно отреагирует на это.
Ведь язык — это живой организм, не случайно фундаментальный филологический труд Корнея Чуковского о русском языке называется «Живой как жизнь». Язык постоянно меняется: одни слова уходят в прошлое, в том числе те, которые были всем известны лет 20-30 назад. Многие ли сейчас поймут, что такое пейджер? Другие слова — появляются и, если повезёт, приживаются на очень долгое время, на века. Не исключено, что именно это произойдёт и с феминитивами.
И, пожалуй, единственное, что реально угрожает феминитивам и может поспособствовать их полному забвению, — это их сторонники. Если они воспринимают феминитивы не как важный и необходимый шаг для развития языка и всего нашего общества, дело плохо. Стоит только феминитивам стать маркером «своих», как они тут же упадут в пропасть узкоспециализированного сленга и жаргона небольшой тусовочки. В этом случае феминитивы обречены: любое жаргонное слово, даже став бешено популярным и всем известным, в литературный язык уже не войдёт.
В общем, как говорится, «будем подождать». Тем более, что ждать осталось совсем недолго (по меркам развития языка, конечно). Вполне возможно, что открыв словарь русского языка в тридцатых годах XXI века, мы увидим там слова: авторка, филологиня, сержантесса, раввинша. Пока звучит странновато, но ведь писательница, поэтесса или художница нас не удивляют?
Дмитрий Витушкин