Вот они, скульптуры из когда-то выброшенных досок и шин. Вот развешенные на фонарных столбах случайные предметы домашнего обихода. «Какая же приятная атмосфера у города», — сказала я. «Да-да, очень симпатично, есть в этом что-то особенное, домашнее», — ответила другая я после того, как оглянулась. Всё это мы обнаружили не в родном Петербурге, а в Берлине. Здесь эстетика DIY почему-то казалась привлекательной, экзотичной, какой-то хипстерской. Почему же родной ЖЭК-арт в российских городах кажется неловким и уродливым, а аналогичные объекты в Европе почему-то обретают особую ауру городской смелости, оригинальности, намеренной грубости и необработанности? Феномен эстетики ЖЭК-арта и станет предметом нашего нежного анализа.
ЖЭК-арт привлекает внимание горожан, исследователей, художников. В социальных сетях популярны группы, в которых ежедневно публикуют фотографии со всех постсоветских городов. Художники вдохновляются ЖЭК-артом для создания своих работ, подмечая народную силу этого явления. Исследователи стрит-арта выявляют типы самодельных объектов во дворах и размышляют о том, является ли искусством это народное самовыражение. Социологи видят за лебедями из покрышек проблемы организации пространства микрорайонов и низовые попытки создать порядок там, где его нет.
Нам же любопытно, почему при всей повседневности и обыкновенности ЖЭК-арта в наших городах, увидев висящие на деревьях промокшие мягкие игрушки, мы скорее испытываем чувство обречённости, растворяемся в унынии и одновременно иронично посмеиваемся, отпускаем саркастичные комментарии и просто хохочем? Почему ЖЭК-арт кажется таким смешным и таким (не)похожим на DIY практики в Европе?
Критика ЖЭК-арта как смешной безвкусицы, которая делает дворы безобразными, обнажает сразу два важных городских вопроса. Их отлично иллюстрирует небольшой разговор в комментариях под постом в группе ЖК «Северная долина» во Вконтакте. Район не слишком озеленён, и его жители постоянно дискутируют в группе о том, как следует использовать небольшие кусочки газона. Когда одна из жительниц разбила цветник у парадной, другие начали обсуждать его «эстетичность». В комментариях мелькают слова «бесит», «ужас», «позорище» и «колхоз». Выясняется, что изменения провела «бабка», которая уверена, что делает благое дело — озеленяет и заботится о пространстве, но «не понимает, что для травы газоны и созданы». Другой сосед поддерживает: «Надеюсь у нас не появится умелец, что из шин делает леБлядей. А также, хранительница детских игрушек. И тётя Клава, что из пластиковых бутылок, творит «шедевры»». Помимо очевидного вопроса о том, что разные люди по-разному понимают назначение зелёных пространств, возникает и другой: почему активистка не спросила, считают ли соседи эстетичным её ландшафтно-дизайнерскую задумку?
Эта история показательна потому, что в новом жилом комплексе, куда в большом количестве вселились представители среднего класса, уже неприемлема эстетика ЖЭК-арта. Но это не значит, что она неприемлема везде. В вопросе, почему ЖЭК-арт такой смешной, нужно переставить акценты: каким группам горожан он кажется смешным?
В русском языке и практике городских изменений есть особенная категория, которой пользуются и горожане, и городские чиновники: благоустройство. Благоустройство отлично описывает многие городские процессы: перекрашивание заборов ранней весной, заделывание асфальтовых дыр, установку скамеек и цветников. ЖЭК-арт тоже работает по логике благоустройства, ведь через создание объектов ЖЭК-арта горожане пытаюсь эстетизировать, украсить, подчинить безликую территорию своему понятию уюта, красоты и дома.
Правда, горожане далеко не единственные, кто определяет, что такое для города «красиво». Основные ориентиры задают архитектурные бюро и разные эксперты, черпающие вдохновение в истории города и best practices, применяемых в других городах. И здесь круг городов, на которые ориентируются городские эксперты, очень сужается — в основном, конечно, они поглядывают из-за своего планировочного плеча на города Западной Европы, Северной Америки или так называемого глобального севера.
Именно этот воображаемый регион стал родильным домом современной урбанистики. Вопрос не только в том, кто первый написал книгу о том, как правильно делать города привлекательными. Но еще и в том, кто вообще считается компетентным, а какие города — эстетическими идеалами. В этом случае именно «западная эстетика» стала некоторым недостижимым идеалом, воспроизводимым по всему миру. «Давайте сделаем, как в Амстердаме!» — это не просто фраза, раскрывающая современную иерархию городских планировочных практик. Она показывает, что есть определённый тип эстетики, который притворяется универсальным. Который навязали города-метрополии своим колониям и который теперь распространяется через медиа, литературу, искусство как «самый красивый».
Тут ваше терпение должно быть на пределе. Какое отношение имеет Амстердам к городским огородам и ЖЭК-искусству в постсоветских городах? Пожалуйста, выдохните и выгляните в окно. Тот самый лебедь и наша нелюбовь к нему может быть проявлением усвоенного культурного империализма — представлений о том, что именно западноевропейская эстетика желательна для городов, а всё локальное, особенно связанное с советским прошлым, — безвкусица и китч. Если учитывать, что легче и быстрее всего такие установки усваивает именно средний класс, то понятно, почему новые жители «Северной долины» на Парнасе так не хотят шинных лебедей под окнами. Они переехали в собственные квартиры и хотят ассоциировать себя с новым, европейским и красивым. ЖЭК-арт ассоциируется с «деревенскими» (не-городскими) практиками и низкой культурой тех, кто его создаёт. Отрицая, порицая, осуждая ЖЭК-арт, они осознанно или нет проводят культурную границу и показывают, на какой они стороне.
В следующий раз, когда мы захотим обхохотаться при виде дворового лебедя, мы обязательно напомним себе, какие симпатичные деревянные скульптуры попались нам в одном из районов Берлина.
Текст подготовили Настя Головнева и Люба Чернышева, социологи города, авторы Телеграм-каналаХронический урбанизм