В середине июля Минздрав предоставил достаточно пугающий статистический отчёт по распространению ВИЧ-инфекции в России. Оказалось, что в столице темп распространения вырос на 20%, а в Тамбовской области рост оказался наибольшим — 66%.
Проблема распространения неизлечимой ВИЧ-инфекции в России очень остра. По темпам её распространения наша страна — 100 тыс. новых случаев заражения в 2017 году — в мире отстаёт разве что от Нигерии, ЮАР и Мозамбика — 210, 270 и 130 тыс. заражений. А во Франции в предыдущем году результат теста был положительным у 5300 граждан.
Одна из граней этого явления — ВИЧ-диссиденты — люди, которые отрицают либо устоявшиеся способы лечения вируса, либо сам факт его существования. Чем это движение опасно для окружающих? Что делать, если ваш друг или родственник стал его адептом? И почему законодательство в контексте распространения идей отрицания ВИЧ выглядит нелепым и недостаточным?
Ситуация с ВИЧ-диссидентами в России на данный момент выглядит достаточно безнадёжно. Законодательной базы, которая может заставить больного принимать лекарства, не существует, а если инфицированному ВИЧ-диссиденту придёт в голову заняться любовью, то распространению вируса могут помешать только средства контрацепции. Ещё хуже ситуация с ВИЧ-положительными детьми, чьи родители отрицают существование вируса или общепринятые методы его лечения.
Так погибла десятилетняя девочка Кристина из Петербурга, чьи приёмные родители отказывались давать ей препараты, назначенные СПИД-центром. Они оправдывали этот поступок тем, что ВИЧ — заговор фармкомпаний. В итоге Кристина скончалась, а против её попечителей возбудили уголовное дело. Ещё более мрачная ситуация произошла в прошлом году в Тюмени. ВИЧ-положительная диссидентка родила девочку, и несмотря на рекомендации врачей, не давала ребёнку препаратов, кормила инфицированным грудным молоком, усугубив развитие болезни. В апреле 2017 девочка умерла. В 2018 диссидентку признали виновной в смерти ребёнка, но не посадили из-за беременности.
Источниками вдохновения для таких семей становятся форумы и группы во Вконтакте, которые посвящены отрицанию ВИЧ. Но большее влияние имеют отдельные персонажи: протоиерей Димитрий Смирнов[note]широко известен мемом «Слышь псина»[/note], который проповедует отрицание ВИЧ по телеканалу «Спас», и врач Ольга Ковех, которая отрицает ВИЧ, прививки и бешенство. Последняя, к слову, — один из столпов ВИЧ-диссидентства в России просто потому, что формально является врачом.
Сексуальное воспитание в школах существует в зачаточном состоянии, да и ликбез взрослых осложнён: деньги на такую рекламу имеет разве что СПИД-центр, в то время как бюджет НКО достаточно ограничен. Это тоже способствует распространению ВИЧ-диссидентства.
Как бы то ни было, некоторые организации в России и Петербурге продолжают заниматься профилактикой ВИЧ и СПИД. Мы взяли интервью у Михаила Ступина, президента совета одной из таких некоммерческих организаций — МОО «Позитивный диалог», чтобы узнать отношение профессионалов к феномену движения ВИЧ-диссидентства и его последователям.
Что такое ВИЧ-диссидентство?
ВИЧ-диссидентство — это отрицание ВИЧ-инфекции либо отрицание её воздействия на организм. Это отказ от препаратов ретровирусной терапии (РВТ), которые подавляют вирус, его распространение в организме. А один из постулатов движения диссидентов, ВИЧ — это заговор фармкомпаний для заработка денег на некоем заболевании, которое не существовало по определению.
Опасно ли это?
Опасно? Да, очень. Попираются все вопросы профилактики: бывают ситуации, когда диссиденты положительны. Они не проходят должного лечения, они отрицают его по убеждениям. Соответственно, они — прямая угроза для окружающих: незащищённые половые контакты, всеми способами передачи ВИЧ-инфекции через кровь и так далее. Вирусная нагрузка у них растёт, как и риск передачи вируса.
С чем связана такая тендеция? Почему люди делают это? Связано ли это с риторикой государства в 80-х годах, когда считалось, что у нас всё в порядке?
Не знаю, мне сложно об этом судить. Честно, сложно. Я не понимаю людей, которые выбирают отказ от лечения, не понимаю, что ими движет. Почему у них возникает это самоуничтожение, для меня загадка. Хотя, если подумать, на любую позицию есть диспозиция.
Реакционность есть всегда, да. В позднем СССР пропагандировали, что ВИЧ-инфекция — это выдумка. Но я бы не стал связывать диссидентство с этим. Там были какие-то статьи, мол, в СССР нет секса, нет проституции, нет наркотиков, всё замечательно, а вот у них там всё загнивает, СПИД бушует, а гомосексуалы бегают друг за другом. Но после первого официально зарегистрированного случая ВИЧ-инфекции у нас в стране риторика, понятное дело, поменялась. Плюс менялся режим, менялось государственное устройство.. Плюс ко всему, давайте не забывать, сколько лет прошло. Поколение ушло, так что я бы не связывал диссидентство с этим.
Почему ликбез на тему ВИЧ разрешён только в отношении совершеннолетних людей. Это не странно?
Дело в том, что часть информации по ВИЧ-инфекции затрагивает сексуальные отношения. А в Госдуме принимают законы о пропаганде нетрадиционных сексуальных отношений и прочих вещах (напр. закон «О защите детей от информации, причиняющей вред их здоровью и развитию» — прим. ред.), которые якобы попирают семейные ценности. Соответственно, с информацией о презервативах и способах предохранения, о ВИЧ и сексуальной безопасности в школу мы выйти не можем. Даже в старшие классы. Это нереально. Сексуальное воспитание у нас — катастрофа.
Сексуальные контакты сейчас, как правило, начинаются раньше совершеннолетия, так что вопрос стоит ещё острее.
Но ничего с этим сделать нельзя, история с законом о защите детей не даёт нам никаких прав войти в школу или даже в колледж, где есть несовершеннолетние ребята: нужно брать разрешение учителей, родителей, ещё кого-то… Нужно 33 бумаги, чтобы обезопасить это всё и выглядеть с точки зрения закона в нормальном ключе.
Если это опасно, то почему закон не вмешивается?
Если сам человек отказывается от лечения, то это его личный выбор . Если ВИЧ-диссидент не лечится, то, пожалуйста, — никто не запрещает. Мы можем разговаривать с человеком о том, что это неправильно, что он представляет своим отказом от лечения некоторую угрозу. Но если человек выбрал эту стратегию, значит, он не хочет слушать. И если мы не сможем уловить проблему в нужное время и в нужный час и убедить человека, то исход, как правило, плачевный.
Другой вопрос — недавний случай с семьёй священника и погибшей маленькой девочкой 11 лет, которую удочерили. Здесь они как опекуны не давали ей необходимого лечения, которое прописал и назначил центр СПИДа. Они были чётко проинформированы о диагнозе девочки, когда брали её в свою семью. Соответственно, препятствовали лечению, и здесь уже применима законодательная база, поскольку речь идёт об оставлении в опасности — один человек препятствует лечению другого и каким-то образом может это делать, опираясь на закон. Есть опекун и есть ребёнок, который болеет ВИЧ-инфекцией, этот опекун не даёт ему лечиться.
Ещё есть 122 статья УК РФ, которая наказывает за угрозу заражения либо умышленное заражение.
Что делать, если знакомый или родственник заболел ВИЧ и отказывается от лечения?
В такой ситуации на аркане вы его не утянете: нужны хорошие консультации. Это необходимая информация о ВИЧ-инфекции, методах её лечения. Ответы на вопросы, которые могут быть связаны с заболеванием, и рассказ о дальнейших исходах без лечения и наблюдения. Возможно, так получится переубедить, возможно, на это потребуется некоторое время. Силой вы его не притащите, ни в СПИД-центр, ни куда-то ещё. Возможно, имеет смысл поговорить с профессиональными консультантами, психологами, например, но ненавязчиво.
Автор: Лукас Жалалис