В свое время «Черный квадрат» Малевича и писсуар Дюшана считались радикальным искусством. Непонятные и провокационные объекты на выставках и в музеях, все же, находились на своем месте. Только после знаменитых акций художника Петра Павленского, группы «Война» и Pussy Riot к российскому обывателю пришло понимание радикального искусства, которое заключается в наезде на чужую территорию. И в ее подчинении.
Для каждой из эпох радикализм искусства проявлялся по-разному. Но обособляться в отдельное арт-направление он начал только в середине прошлого века в Австрии, когда современное искусство переживало очередной кризис. На рубеже 1950-1960-х годов группа австрийских художников начала сотрудничество в рамках нового провокационного арт-движения.
Свою задачу художники видели в стирании границ между искусством и реальностью. Они старались предавать своему произведению динамику и вовлекать его в какое-то действие. Это новое художественное направление получило название «венский акционизм», а преформансы его адептов были реакцией на чудовищный опыт Второй мировой войны.
Художественные акты австрийцев были элементами по-настоящему страшного искусства, преодолевающего границы «нормальности». Основными элементами их акций были кровь, обнаженные тела, экскременты, внутренности и туши животных. Перформансы австрийцев могли шокировать даже поклонников авангардизма с самыми крепкими нервами.
Родоначальник этой арт-группы Герман Нитш вываливал на себя кровь и внутренности животных в сопровождении какофонической музыки. Скандальный художник Отто Мюль часто устраивал публичные оргии, а его акции выражали потаенные желания людей, глубоко спрятанные человеком инстинкты. Другой представитель этого арт-движения — Гюнтер Брус — работал исключительно со своим телом. Во время перфомансов он исчерчивал себя острыми лезвиями бритвы, онанировал и мочился. За такое вызывающе антисоциальное поведение идеологи венского акционизма не раз оказывались за решеткой.
Закат этого радикального художественного направления пришелся на конец шестидесятых и во многом был спровоцирован судебными преследованиями австрийских художников и их сторонников. Но этот резонансный, скандальный и шокирующий пласт искусства, наполненный отвращением и деструкцией, породил множество последователей по всему миру.
Французский художник Ив Кляйн прославился тем, что использовал в работе тела девушек для нанесения специальной синей краски, названной в его честь, на различные поверхности. А еще он издевался над искусствоведами, коллекционерами и зрителями. Одна из самых известных работ Кляйна — фотография «Прыжок в пустоту» — запечатлела фиктивный полет художника со второго этажа на мостовую (на самом деле прыгал он на маты, а потом совместил два изображения). Эта работа была расценена как реакция на первый полет человека в космос, а также стала символом самоотверженности того времени.
Перформансы американского концептуалиста Криса Бурдена были пронизаны самовредительством. В акциях 1970-х годов ему прострелили руку из ружья на расстоянии пяти метров, он ходил босым по битому стеклу по улицам Лос-Анджелеса и даже пережил «распятие» на крыше автомобиля. После первых радикальных перформансов художник отошел от этого вида творчества. Бурден был недоволен тем, что его работы были восприняты обществом не так, как он задумал.
Но самым знаменитым среди радикальных акционистов стала югославская художница Марина Абрамович. Еще не будучи столь популярной и критикуемой за излишний пафос, она проводила перформансы, вскрывавшие механизм работы насилия, но только без использования крови и экскрементов.
В 1974-м на акции «Ритм 0» безмолвная художница позволила зрителю в течение шести часов делать со своим телом все, что угодно. Безнаказанная публика срывала с художницы одежду, трогала ее в интимных местах и колола тело шипами. Один из посетителей даже целился ей в голову из пистолета, пока другой зритель не отобрал оружие. В конце перформанса Абрамович молча направилась в сторону агрессивной толпы, которая в ужасе убегала от нее прочь.
В девяностых параллельно с политическими преобразованиями радикальное искусство приходит и в Россию. В 1991-м году 13 участников арт-группы Э.Т.И., включая ее основателя Анатолия Осмоловского, выкладывают своими телами на Красной площади нецензурное слово из трех букв. В 1992-м в одной из первых частных галерей Москвы «Риджина» проходит акция «Пятачок делает подарки». Художник Олег Кулик, исследуя художественную ценность убийства, режет живую свинью и раздает мясо зрителям. Через два года Кулик впервые перевоплотится в собаку и будет бросаться на прохожих в Москве.
В 1997-м Александр Бренер рисует знак доллара на картине Малевича «Супрематизм» в амстердамском музее «Стеделик». Годом позже на выставке «Юный безбожник» в «Арт-Манеже» художник Авдей Тер-Оганьян, получив от зрителей отказ приобрести и осквернить любую из репродукций икон, начинает сам рубить их топором. В 2000-м на территории Института культурологии Минкульта РФ ассистенты художника Олега Мавроматти в рамках акции «Не верь глазам своим» прибивают его руки к деревянному кресту.
В 2003 спустя четыре дня работы выставки «Осторожно, религия» в Музее им. Андрея Сахарова, группа молодых людей громит выставочный зал с работами радикальных художников, в числе которых — Олег Кулик, Владислав Мамышев-Монро, Олег Мавроматти, Николай Полисский, Авдей Тер-Оганьян и другие.
Для русского человека такое «искусство» было чуждым и непонятным. Советский человек, по сути, воспитывался на реалистичном, академичном, «нормальном» искусстве с социалистическим оттенком. Все, что не вписывалось в рамки соцреализма, до зрителя не доходило и автоматически становилось плохим, враждебным и обесцененным. Любые попытки показать что-то абстрактное, современное и непонятное продолжают именоваться обывателем — в хрущевском стиле — «мазней» и «дерьмом».
Такую репутацию приобретают и акция группы «Война» с их членом на Литейном мосту, и выступление девушек в балаклавах в храме, и манифест художника, прибивающего мошонку к брусчатке на Красной площади. Но особенность этих арт-высказываний в том, что заточены они не на статус, а на резонанс.
В современном мире, когда, казалось бы, человека ничем уже не удивить, появляются художники, чьи акции еще способны шокировать публику. В мире, где, по мнению современных философов, реальность стала массмедийной, нашу жизнь определяют медиа. Поэтому медиашум, который поднимается вокруг перформансов радикальных художников, возносит их на вершину медийной власти.
Не всегда качественные, их акции, тем не менее, легко нащупывают «болевые точки» общества. Они обнажают его пороки, страхи, вызывают волны протеста, провоцируют раскол общественного сознания. И в этом — сила радикального искусства.
Сегодня назревает необходимость говорить о русском радикальном перформансе как о самостоятельной художественной материи, которая может объединить в себе элементы различных искусств, а может и не объединять. Может использовать хамство и бунтарство как художественную стратегию, а может и не использовать. Может прибегать к какой-либо идеологии с целью провокации, а может не прибегать.
Радикальное искусство покинуло музей и пространства, отведенные для арт-проявлений — в этом его главная особенность. Оно приходит к людям на их территорию и устанавливает там свои правила. На пересечении этой границы и начинается то радикальное искусство, после которого разведение Литейного моста не проходит без воспоминаний об эрегирующем члене, достопримечательностью Красной площади становится брусчатка под ногами, а не звезда над Кремлем, а иностранные туристы требуют экскурсию не в Храм Христа Спасителя, а в Pussy Riot Church.