Можно оставаться скептиком и считать, что метрополитен — лишь способ передвижения, но на самом деле подземка давно стала частью городской культуры во всем мире. Особенным метрополитен делают и художественное оформление станций, и его история, и манера поведения людей, и не в меньшей степени музыканты, которые там играют.
Формально игра на музыкальных инструментах в метро запрещена и наказывается штрафом до 500 рублей. Недавно губернатор Полтавченко предложил эти штрафы увеличить, так как музыканты в метро «мешают проходу пассажиров». Но вряд ли инициативы и попытки избавиться от музыкантов к чему-то приведут — они были как пять лет назад, так и сейчас.
Отношение к ним разнится. Пока одни достают телефоны и снимают происходящее на видео, вторые ищут мелочь по карманам и аплодируют, а третьи проклинают «этих лодырей и бездельников». Чаще всего музыканты остаются обезличенными и пропадают, как только вагон преодолеет расстояние от одной станции до другой. Мы ничего о них не знаем и забываем, когда выходим на поверхность. Но как у всех людей, у них есть свои история и мотивация заниматься именно этим делом, а не «нормальной работой». Кем-то руководит коммерческий интерес, а кем-то — искреннее желание делиться своим творчеством — все мотивы разные и тем они интереснее. «Луна» делится историями трёх музыкантов, несколько лет назад спустившихся под землю, чтобы исполнять музыку.
Почему от Восстания до Пушкинской люди радостнее, как глухонемые чувствуют музыку и почему играть в вагоне — это как быть у кого-то в гостях, — музыканты расскажут сами.
Олег, играет на джембе
К музыке я пришёл в 15 лет, когда попробовал играть на джембе. После этого потратил лето на раздачу листовок и купил первый барабан. С тех пор музыка — неотъемлемая часть моей жизни. А в метро первый раз я спустился пять лет назад, когда музыкантов было ещё немного. Тогда я уже играл на улице и выступал с разными группами в клубах, так что просто сменил локацию. Первые полторы недели было страшно, что сейчас поймают и отвезут в отделение, отберут барабан и сообщат в университет. А потом как-то отпустило. Но до сих пор, когда еду играть один, в первых двух вагонах трясёт от мысли, что делаю плохую музыку и мало чем отличаюсь от ребят, которые лупят в барабан один и тот же ритм весь перегон.
Около двух лет назад я играл на красной ветке, все шло стандартно: приветствую пассажиров, уточняю, нет ли тех, кто против музыки и начинаю играть. Поезд тормозит, я беру шляпу, и тут ко мне подбегает девушка и начинает что-то совершенно нечленораздельно говорить и давать мне деньги. Я сначала опешил, но тут она показывает на уши, качает головой, стучит в грудь, указывает на мой барабан и улыбается. И в тот момент я понял, что только что сыграл музыку так, что её услышали и почувствовали глухонемые.
Неприятные моменты тоже случаются, но довольно редко. Однажды, когда мы играли вдвоём с напарником, к нам подлетел разъярённый мужик, ударил по нашей шляпе, и вся мелочь разлетелась градом по вагону. Он продолжал истерить, тогда мой товарищ встал, чтобы утихомирить его, а тот попытался его ударить. Уже вдвоём мы прижали его к дверям, старались объяснить, что он неправ, и тут один из пассажиров воскликнул: «Ребят, вот это шоу!» и положил тысячу рублей в карман моему напарнику. Было забавно. А вообще я всегда стараюсь находить компромисс с людьми и до такого не доводить.
Для меня игра в метро — особый образ жизни со своими плюсами и минусами. Это и возможность заработать, и хобби, и попытка принести пользу для общества. Приятные эмоции вызывает, скорее, не сама игра в метро, а реакция людей. Ты входишь в вагон, играешь музыку и делаешь чей-то день лучше. Вместо унылого стука колёс люди слушают музыку и начинают улыбаться. Очень интересная вещь.
А сама музыка — возможность показать то, что лежит внутри тебя, передать другому человеку своё состояние, зачастую даже без слов.
В понимании многих людей музыканты в метро — шантрапа и лодыри. Но вот только у нас получается от трёх до пяти концертов в неделю по несколько часов, после которых руки отваливаются, а ты еле до квартиры доходишь. А люди же видят нас в вагонах только радостными и весёлыми и не подозревают, что это серьёзный труд — как физический, так и эмоциональный.
Я честно не могу понять, что мы такого делаем, что с нами надо бороться, ловить и штрафовать — какие-то советские пережитки. Мы в культурной столице живём, и музыканты в метро — культурный код города, о котором ещё недавно так много говорили. Безусловно, если нашу деятельность легализовать, то необходимо будет сделать предварительный отбор, чтобы отсеять некачественную музыку, выдавать лицензии. В Европе уже давно существует похожая практика, и все счастливы, а у нас как обычно всё запрещают.
Сейчас мы с гитаристом играем песни Киркорова и Меладзе в фанковой аранжировке, получается просто огонь. А если я один, то играю хип-хоп вперемешку с драм-н-бейсом и этникой. В мире всё развивается, мы тоже меняемся. Пять лет назад нас называли попрошайками, сейчас уже немного перестали, тогда и музыка была довольно плохая, а теперь все ребята гоняют с серьёзной аппаратурой и делают крутой звук. Но Полтавченко не ездит в метро, так что он об этом не знает.
Стас, играет на гитаре
Чаще люди реагируют на нас положительно, поскольку мы стараемся играть как можно лучше и делать нашу музыку уместной и приятной для всех. Я знаю много ребят, которые спускаются в метро исключительно ради денег и играют без энергии. Но люди чувствительны к фальши, тем более когда становятся зрителями концерта, на который не собирались идти. Это, конечно, не значит, что мы не заботимся о деньгах, но нам достаточно того количества, в котором они к нам идут.
Пару месяцев назад был неприятный случай на фиолетовой ветке. В вагоне сидел мужчина лет на вид 45. Когда мы играли, он подошёл ко мне и вцепился руками в горло. Каждый раз я убирал их, но он продолжал, поэтому я наблюдал за его остервенелым взглядом и включил режим «Роуэн Аткинсон» — невозмутимость на грани идиотизма в ответ на ещё больший идиотизм. Это было странно и смешно, особенно для других людей. Играя в метро, лучше не вступать с людьми в конфликты. И мне нравится, что всё же есть люди, глаза которых полны доброты. Это именно те люди, которые видят музыкантов и слышат музыку, и именно те, за которыми будущее.
Играть музыку — значит, иметь возможность передать осмысленный интеллектуальный объект без использования речи.
Вообще мы замечаем очень интересные вещи — настроение людей на разных станциях отличается. Стоит вагону переехать станцию «Площадь Восстания» на юг, все расстояние до «Пушкинской» у них очень хорошее настроение. Похожая ситуация происходит от «Петроградской» до «Сенной», а севернее или южнее этих отрезков люди становятся грустными и озабоченными. Я не собираюсь выдвигать гипотезу, что метро оснащено какими-то устройствами для управления эмоциональным состоянием людей, как в «Обитаемом острове», но эти изменения настроения выглядят странно.
Я чертовски не переношу уныние в музыке и думаю, что если ты грустишь и испытываешь боль, то не стоит делиться этими чувствами с людьми через творчество. Я заложник одного стиля: фанк и диско. Люблю чистый новенький звук, отдающий старенькой хрипотой. Мы играем и свои, и чужие песни, а бывает так, что песня западает внутри, и единственное, что ты можешь с ней сделать, — сыграть.
Мне нравится играть музыку, не представляю себя без неё. В детстве я изучал игру на виолончели, после переключился на контрабас, бас-гитару и гитару. Конечно, сейчас моя основная деятельность лежит в другой области, но мне кажется, что человек имеет возможность развиваться во многих удобных его духу сферах. Музыка — одно из дел, за которое я взялся, и мне интересно, что будет дальше. Игрой в метро я занялся лишь для совмещения приятного с полезным, это для меня некий жизненный этап.
Мы не предлагаем какие-либо услуги и, более того, не выставляем за них установленную стоимость. Мы ничего ни у кого не просим. Единственное, что мы нарушаем, — одну или две статьи из «Правил пользования петербургским метрополитеном», которые, кстати, из-за генетической бюрократии выдаются за сводку священных конституционных пунктов.
Анна, играет на флейте
Я занимаюсь музыкой с детства, когда родители предложили пойти в музыкальную школу, где мы выбрали флейту. Мой брат играет на гитаре, и в какой-то момент я начала выступать с ним на улице. А с наступлением зимы мы ушли в метро. Я долго не могла свыкнуться с необходимостью спускаться в метро, мне было страшно, я считала, что в метро играют только непрофессиональные музыканты бомжеватого типа. Но я знала, что мой брат очень хорошо играет, и решила попробовать. Оказалось не так страшно, а люди в метро очень доброжелательны и воспринимали нас положительно. Тогда близился Новый год, я предложила сыграть новогоднюю песню и взять флейту, потому что это довольно праздничный и яркий инструмент. Мы нарядились с братом в белые рубашки и пиджаки, взяли новогоднюю атрибутику, выучили Jingle Bells rock и пошли. Так я начала играть на флейте в метро.
Я выстраиваю маршрут очень просто: езжу до шести станций подряд и обычно играю по три часа дважды в день. Одна из причин, по которой меня держит эта работа, — я сама себе принадлежу, когда хочу, тогда и работаю. Иногда могу в один день играть час, а в другой — шесть. На одной неделе два раза, а на другой — пять. Всё нестабильно, и мне нравится, потому что когда жизнь постоянно меняется, ты начинаешь о ней задумываться. Играю самое разное: современную музыку, хиты из 90-х, 80-х, музыку с джазовым уклоном или на восточный лад.
Мне нравится ощущать людей в процессе, наблюдать как у них меняется выражение лица. Я часто контактирую с людьми глазами, смотрю, чтобы их внимание не уходило. Всё-таки я делаю какое-то шоу и значит, несу ответственность за то, что происходит. Нужно не просто стоять столбом и отыгрывать, а переживать эту музыку и показывать настроение жестами или телом. Вообще, я люблю метро за живую оценку — если людям нравится, они скажут и финансово отблагодарят, а если нет, то всё будет видно по лицу. Если бы я играла концерт в заведении, там бы все аплодировали в любом случае, потому что так принято, а в метро люди хлопают, только когда нравится. Я понимаю, что я не идеальна и есть над чем работать, и это круто.
Бывает, что хлопают целые вагоны. Всегда приятно и поднимает самооценку, когда понимаешь, что люди довольны. Ещё когда смотрят дети, сразу видно, что им искренне нравится, и они тебя эмоционально поддерживают — это даёт вдохновение и силы.
Был случай, когда я играла просто на автомате, без переживания. Но в тот день один парень попросил мои контакты, добавился в соцсетях и вечером прислал мне сообщение: «Вы не представляете, что произошло, когда я слушал вас. Вы меня вдохновили тем, что вы столь смелая и выходите играть среди незнакомых классную музыку». А у него тогда были какие-то проблемы с работой, и я его вдохновила на то, чтобы стать смелее и делать что-то новое. Так интересно получается – ты вдохновляешь кого-то, а он тебя. И ты вдохновлённый начинаешь играть, образуется интересный круговорот благодарности друг другу.
И плохие ситуации случаются. Но чаще даже не сама игра людям не нравится, а у них есть стереотипы, которые мешают им жить. Эти люди почему-то хотят сделать плохо окружающим, и ты попадаешь под прицел. Возможно, все негативные люди сами обижены и поэтому хотят обидеть. Довольные жизнью не будут приставать и советовать устроиться на «нормальную работу». Болезненно подобное слышать, но когда переосмысливаешь — становится, наоборот, их жалко. Самое неприятное, когда называют попрошайкой, — такие люди вообще не думают, что говорят. Когда я захожу в вагон, нет ни единого намёка на то, что я прошу денег. Я просто зарабатываю тем делом, которым владею.