В детстве мы все хотели быть космонавтами, а те, кого бы не взяли на орбитальную станцию из-за очков с тройными стёклами или сколиоза, мечтали быть журналистами.
Журналистика всегда была окружена ореолом таинственности — это те самые люди «по ту сторону телевизора». Как говорил Карлсон:
— Как же она попала в такую маленькую коробочку? Вы меня обманываете!
В телевизоре – как обычно. Горячий кофе по утрам, планёрки и летучки, спящие в авто операторы, клюющие носом на свои камеры — обычная рабочая рутина.
Почему-то принято романтизировать профессию журналиста, возводить в культ до образа супергероя. Например, Питер Паркер, который одновременно спасает мир и фотографирует для газеты Человека-Паука. Еще про горячие точки любят говорить, или об остром обличительном пере, которое подаёт читателю зеркало самых черных и грязных делишек социума. Или Спайдер Иерусалим из комикса Transmetropolitan, которым мы проиллюстрируем эту статью.
А на самом деле ты получаешь диплом журфака и пишешь гороскопы или репортажи о доении коров. Или «10 признаков того, что он не перезвонит».
Почему же даже в век диджитала молодые люди продолжают выбирать классическую профессию журналиста?
Да потому что на самом деле есть, есть в этом романтика. Серьёзно, есть!
Сегодня мы расскажем вам несколько историй о том, как люди становились журналистами.
Прорваться любой ценой
Елена, корреспондент
Мне было 21 год, я была юна и прекрасна. В тумбочке у меня лежал ещё не обтрёпанный, глянцевый диплом журфака, и я собиралась искать работу. Первые два месяца трудилась совсем не по специальности: официанткой в кафе на районе. Работа была сложная, но весьма денежная по тем временам, за счёт чаевых и дополнительных смен.
Но хотелось всё же найти применение диплому. Но, как назло, местные издания не брали свежую кровь без опыта, даже на малооплачиваемую стажировку.
Однажды в газете попалось объявление: «Требуются журналисты в редакцию женской газеты». И я решила откликнуться. А надо сказать, что в то прекрасное время я вела весьма маргинальный образ жизни: тусовалась до утра, носила дреды по пояс и невнятное количество пирсинга на лице, одевалась в драные джинсы и майки с изображениями любимых рок-исполнителей. В общем, идеальная кандидатура для женской газеты. Хоть сразу на обложку.
В то злополучное утро я проснулась после очередной тусы и подумала, что хочу умереть, но никак не на собеседование. Во рту веселились кошки, голова раскалывалась, тошнота подступала к горлу. Сама редакция газеты располагалась на окраине городка, в промзоне. На улице правила какая-то абсолютно сумасшедшая смесь дождя и града. В общем, день обещал быть не из лёгких.
Но титаническим усилием воли я заставила себя выйти из дома и доехать до пункта назначения.
И вот я стою перед старым кирпичным зданием за забором с колючей проволокой. С меня стекает вода, от дред идёт характерный запах мокрой животины, ноги по колено в грязи, ибо в последний момент я психанула и шла к редакции напролом через лужи и буераки.
Стою я такая красивая, «в Дольче Габанна», и… не вижу входной двери. То есть совсем. Пялюсь по-коровьи и не вижу. Может, она была с другой стороны здания, конечно. Но я уже так устала, что, заметив пожарную лестницу, рядом с которой располагался балкон, устремилась туда. Ручка балконной двери не сразу поддалась, но я была настойчива.
Дальше картина маслом: стоит нечто, с ручкой от двери, грязное, в пирсинге, вокруг натекла лужа.
И изрекает:
— Я к вам журналистом.
И что вы думаете? Меня взяли. Со словами: «Эта девица везде пролезет. Нам такие нужны».
Ночь в каталажке
Максим, редактор ночной смены в интернет-издании
Когда я учился в вузе, то меньше всего думал о том, как применю эти знания. Да и журналистом мне не хотелось быть. Я вообще не помню, чтобы мне что-то хотелось кроме пить да гулять. Общажная студенческая жизнь накрыла меня с головой. Сессия сдавалась обычно «на отвали», а я и не парился особо, хотя несколько раз был на грани вылета.
В моей комнате в общежитии было два прекрасных однокурсника: Игорёк и Лёха. Тогда на пике популярности был фильм «Страх и ненависть в Лас-Вегасе», и мы были его рьяными поклонниками. Считали себя гонзо-журналистами и всё такое. Постоянно искали неприятности, лазили по злачным местам, искали на пятую точку приключения.
Особенно преуспел в этом Лёха. Он обычно носил тельняшку, зелёную панаму с полями как у Хантера Томпсона, а во рту у него покоилась неизменная «беломорина» с мундштуком.
Однажды в таком виде мы зашли в бар в одном из злачных районов. Лёха быстро напился, встал на пластиковый столик и начал декламировать стихи, которые писал в свободное от гулянок время, подражая Маяковскому. Кто-то вызвал полицию. Мы пытались сбежать, но Лёха категорически не желал покидать импровизированную сцену даже под угрозой ментов.
В результате нашего товарища повязали. Всю ночь от него не было вестей, мобильник был отключён. Но в 6 утра, когда только-только в окнах общаги забрежжил рассвет, на пороге появился Лёха. Грязный, с фингалом под глазом, с кровоподтёками под носом, растрёпанный и пропахший насквозь перегаром, но с неизменной «беломориной» во рту.
Не говоря ни слова, он включил ноутбук, сел за него, открыл «Ворд» и набрал большими буквами капсом «НОЧЬ В КАТАЛАЖКЕ». Это была его первая статья, которую так нигде и не опубликовали.
А я лежал на своей кровати, смотрел, как он бегает пальцами по клавишам, как закусывает губу от волнения и как горят его глаза и думал, что, пожалуй, быть журналистом – это весело.
А вы точно продюсер?
Елизавета, журналист в еженедельнике
Однажды я ехала из Питера в Воронеж, ещё будучи студенткой, и, чтобы быстро добраться до вокзала, прыгнула в такси. Таксист попался странный, но приятный.
Он начал меня расспрашивать, где я живу, где учусь, а не говорил о себе, как по обыкновению делают таксисты. Я сказала, что вот, дескать, учусь на журналиста. Услышав эти слова, мой водитель просиял и, странно посмотрев на меня, воскликнул:
— Тебе очень повезло! Я ведь бывший продюсер «Первого канала». Серьезно, никто не верит, а вот он я. Меня выгнали, чтобы не гнул свою линию. Я ведь честный журналист!
Я молча слушала, потихоньку напрягаясь. Таксист продолжал:
— Ты выглядишь так, будто у тебя призвание. Я тебе помогу! Давай поедем вместе в Москву, снимем квартиру, а я тебя проведу в Останкино и познакомлю с самим Эрнстом. Будешь у него работать. Я с ним за руку здоровался.
В этот момент эта самая рука скользнула по моей коленке. Я отодвинулась. Рука продолжила путешествие. Я растерялась и попросила остановить машину на полпути, вышла, зачем-то отдав стоимость всей поездки.
В Останкино я так и не попала, а вот когда рассказала на собеседовании в одном издании об этом случае, он их очень позабавил. И потом мне пришёл оффер. Подозреваю, история про неопознанного продюсера сыграла здесь свою роль.
Маша Кошкина