С поэтом Державиным шутки были плохи. Например, однажды он написал пророческие стихи, после которых его соседа посадили в тюрьму. Но любим мы его не за это, а за его красивую усадьбу на набережной Фонтанки. А, да, и за стихи. А ещё в этом тексте появится Путин.
Старик Державин нас заметил
У набережной Фонтанки на пересечении с Московским и Измайловским проспектами в конце XVIII века фактически проходила граница города с пустынными берегами. Одним из первых каменных домов здесь стал особняк поэта Гавриила Державина. Того самого, который, в гроб сходя, благословил.
Державин в памяти потомков — конечно, не Пушкин. И вспоминают его часто исключительно в связи с «нашим всем». Ну, помните, картинка в учебнике — юный Пушкин читает свои первые стихи какому-то старому мужику.
Но современникам Державин был известен скорее как чиновник. Он успел побывать сенатором, министром юстиции, а также тамбовским и олонецким (современная Карелия) губернатором.
Можем ли мы сейчас представить мэра Собянина или Валентину Матвиенко, слагающими стихи? Не очень. А тогда это было нормой.
Как бы то ни было, к 1791 году Державин с супругой были достаточно богаты, чтобы позволить себе дом в столице. Они купили участок на Фонтанке с уже возведёнными несущими стенами, ещё три года достраивая особняк по собственному вкусу.
В ту пору Фонтанка только-только оделась в гранит по указу Екатерины II. Район представлял собой большую стройку — примерно как сейчас Лахта или западная часть Крестовского острова. Наверняка Державин наведывался сюда, отчаянно чертыхаясь и перескакивая через груды кирпича и бочки с извёсткой.
Подождите, Путин появится в этом тексте чуть попозже.
Как строили
Проект особняка разработал архитектор Николай Львов, однополчанин и друг поэта. В ту пору уже ушла эпоха запоздалого русского барокко с его извилистыми линиями, а до модерна оставался ещё целый век. Но назвать дома Львова сугубо классицистскими нельзя — очень уж они разные.
Сильно опережая своё время, Львов занимался не только внешней стороной строений, но и практическими вопросами жизни в них: вентиляцией, канализацией, отоплением. На эти темы он даже написал и издал несколько научных работ. Сейчас это кажется логичным. Если современный человек хочет снять квартиру, в первую очередь обращает внимание именно на технические детали: хорошая ли в жилье звукоизоляция? Не течёт ли кран? Есть ли стиральная машина? Тепло ли зимой? Работает ли роутер? Всё это для большинства куда важнее цвета обоев.
Но в XVIII веке архитекторы редко занимались ещё и инженерными коммуникациями, считая это слишком «низким» занятием. Поэтому на Львова смотрели как на чудака: мол, зачем он думает о каких-то калориферах, если в каждом доме есть печка? Впрочем, что говорить о столь далёких временах, если и сейчас в Петербурге коммуникации новостроек в Кудрово, Шушарах или Девяткино оставляют желать лучшего.
За три года дом был достроен. Интерьеры, также задуманные Львовым, поражали современников роскошью и великолепием: мраморные пилястры, шкафы красного дерева, барельефы стен и панно из цветной шерсти. До наших дней в своём первозданном виде они не дошли. Как ни странно, из-за католиков.
Любители русского слова
В доме Державин провёл последние 22 года жизни: когда он стал сенатором, министром и, наконец, пенсионером. Лето он проводил в своём новгородском имении Званка, осенью возвращался в столицу. Именно дома он сочинял стихи: в особняке на Фонтанке им был написан «Гром победы, раздавайся!», ставший неофициальным гимном России вплоть до написания «Боже, царя храни!».
В 1811-1816 годах в двусветном зале (так в то время называли двухэтажные парадные залы с двумя рядами окон) проходили заседания «Беседы любителей русского слова» — литературного клуба, который Державин основал вместе с адмиралом Шишковым.
Современники часто посмеивались над этим клубом. К началу XIX века основатели его были уже довольно пожилыми людьми, и злые языки объясняли их консерватизм в отношении стихосложения именно преклонным возрастом.
Кроме того, адмирал Шишков был таким блюстителем морали и чистоты языка, что ему бы позавидовали Милонов, Мизулина и Роскомнадзор в полном составе. В частности, он предлагал избавить русский язык вообще от всех заимствований. Например, говорить вместо «галоши» — «мокроступы». Оппоненты иронизировали, что фраза «франт идёт по бульвару из театра» по Шишкову прозвучит как «хорошилище бредёт по гульбищу из ристалища». Страшно даже подумать, что бы случилось с несчастным адмиралом, если бы он попал в современную Россию и залез в твиттер.
Два соседа
Извечная проблема соседей. У каждого есть свой Человек-Перфоратор. Державин тоже не избежал этой участи.
С его домом на Фонтанке связаны два стихотворения — «К первому соседу» и, соответственно, «Ко второму соседу». Оба его соседа в итоге оказались в тюрьме. Совпадение? Не думаем.
Первый сосед, Михаил Голиков, служил откупщиком, то есть обладал правом собирать определённые налоги (в ту пору в России государство могло передавать эту функцию частным лицам). Голиков справлялся с работой отлично, весьма разбогатев. Причём часть капитала он жертвовал на хорошие дела — например, снарядил экспедицию по Сибири, издавал исторические книги. Увы, остальное сосед №1 предпочитал проматывать. Впрочем, судя по посвящённому ему стихотворению, с Державиным он хорошие отношения сохранил — посвящённые Голикову строки милы и романтичны. Даже кучковавшихся вокруг соседа содержанок и приживалок Державин политкорректно называет «нежными нимфами».
А вот со вторым соседом, полковником Михаилом Гарновским, отношения не сложились. Адъютант Потёмкина выстроил себе хоромы вдвое выше державинских, надеясь ещё и выгодно продать здание кому-то из царской семьи. И это при том, что в Петербурге конца XVIII века возводить здания выше Зимнего дворца не разрешалось.
Державин был недоволен. Тем более, что судебная тяжба с неприятным соседом была обречена — тот был правой рукой влиятельного сановника и, по слухам, одним из любовников самой Екатерины II.
Что делает поэт, когда недоволен, но не может ничего исправить? Правильно, пишет стихи. Этим Державин и занялся.
«Быть может, что сии чертоги, назначенны тобой царям, жестоки времена и строги во стойлы конски обратят».
Эти строки оказались пророческими. По смерти Екатерины новый монарх Павел I, не любивший Гарновского, почти сразу арестовал его, заключив в Петропавловскую крепость.
А знаешь, что делают в тюрячке?
Дом полковника отошёл в казну, и в нём действительно разместились конюшни и казармы расквартированного в ближайших кварталах Измайловского полка. Этот дом сейчас расположен на углу Фонтанки и Измайловского проспекта.
Католики, коммуналки и Путин такой молодой
Мы сказали «Путин»? Точно, мы сказали «Путин»! Совсем скоро будет про Путина. Терпение. Сначала про католиков.
Так вот, этот дом повидал многое. После смерти вдовы литератора в 1842 году особняк почти сразу ушёл с молотка. Новым владельцем стала Римско-католическая духовная коллегия, и более 70 лет бывшие пенаты автора «Фелицы» оставались центром духовной жизни российских католиков.
Католики не очень ценили наследие поэта, и к середине XIX века дом был изрядно перестроен: добавлены новые этажи, сломана лестница, добавлены перегородки — большинство интерьеров было утрачено ещё тогда. Никаких градозащитников в Петербурге позапрошлого века не водилось, да и творчество Державина в ту пору было недооценено — организовать здесь музей-квартиру никто даже и не подумал.
После революций 1917 года католики остались без коллегии и без особняка: дом отошёл под обычные квартиры (в основном коммуналки). В 1924-м сюда заселились первые жильцы. При советской перестройке новых перегородок стало больше: даже тот самый двусветный зал разделили на два этажа. Ещё 70 лет державинский особняк оставался простым жилым домом, напоминая усадьбу только внешним обликом. Лишь к 300-летию Петербурга дом всё-таки расселили и создали музей поэта.
А ещё рядом есть Польский сад, небольшой зелёный квартал между усадьбой, католическим собором Успения на 1-й Красноармейской и Державинским переулком. Летом вход туда платный, а в остальное время днём — совершенно свободный.
В советские годы садик часто использовали для занятий физкультурой студенты окрестных вузов (ЛИСИ, Техноложка, Военмех) и близлежащих школ. Сюда физруки сгоняли молодёжь на пробежки и разминки. И именно здесь, среди этих деревьев, помнящих ещё Державина, в конце 1960-х бегал юный Володя Путин —ученик соседней школы №281.
Не очень много про Путина получилось, конечно. Откровенно говоря, мы притянули его за уши. Зато домик красивый.
Дмитрий Витушкин