В последнюю неделю декабря ленты новостей пестрят всевозможными итогами года, рейтингами, голосованиями и прочими списками. «Луна» решила не отставать, поэтому вытащила из шкафа внештатного книжного обозревателя, отряхнула его от пыли и заставила вспомнить, какие книги в этом году были достойны прочтения, нашумели больше всего или оказались незаслуженно обделенными читательским вниманием.
Хлоя Бенджамин — Бессмертники
Романов о страшных пророчествах написано немало, и Бенджамин, на первый взгляд, не приносит в эту тему ничего кардинально нового. Но ее история о двух братьях и двух сестрах семейства Голд написана с такой неподдельной нежностью к героям, что о потраченном на роман времени жалеть и не думаешь. В конце 1960-х загадочная гадалка назвала главным героям точные даты их смерти, после чего роман разделяется на четыре сюжетные линии и показывает, как персонажи распоряжаются этим обременительным знанием. Кто-то бросается во все тяжкие — алкоголь, гомосексуальные половые связи и балет вскоре приводят смерти от неизвестной болезни, которой только через несколько месяцев дадут название СПИД. Кто-то с головой уходит в магию и фокусы, пытаясь абстрагироваться, убежать и найти спасение от смерти в этой паранормальной плоскости, но в итоге сам делает ей шаг навстречу. А кто-то пытается бороться до конца. «Бессмертники» не претендуют на жанрообразующий статус, и вряд ли вы станете их даже перечитывать, но пара-тройка уютных вечеров за ними вам обеспечена.
Владимир Сорокин — Белый квадрат
Сборник рассказов одного из главных русских писателей современности отчетливо демонстрирует, как податлив, пластичен и удивительно гибок главный инструмент Сорокина — язык. Вычленить хоть какое-то осмысленное и единственно верное высказывание из того или иного рассказа — мероприятие заведомо проигрышное. Потому что Сорокин, кажется, отошел от воспроизведения смыслов и увлекся звукописью. Сюжеты — будь то жертвоприношение телеведущего в прямом эфире, кровавая баня во время семейного застолья или филигранный флирт двух влюбленных поэтов — балансируют на грани чего-то высокого и одновременно невыносимо тошнотворного, такого плотского и выпуклого, что, кажется, можно пощупать рукой. От этих рассказов становится по-хорошему неуютно, и единственная общая мысль, к которой после прочтения придут 90% читателей: «Да, это все тот же Сорокин». Потому что так не может никто другой.
Ханья Янагихара — Люди среди деревьев
Это тот случай, когда второй роман писательницы выходит на русском языке раньше первого. Уже культовую «Маленькую жизнь» обласкали за искренность и обплевали за излишнюю жестокость, поэтому от «Людей среди деревьев» ожидали не меньшего. Но в литературном дебюте Янагихара, вероятно, еще не научилась той магии эмоциональности, благодаря которой читатель прикипает к страницам и не желает выныривать наружу. История семидесятилетнего вирусолога Нортона Перины, обвиненного в сексуальном насилии над приемными детьми, подчеркнуто безэмоциональна. Янагихара старательно держит дистанцию, поэтому даже в тех моментах, где читатель по идее должен проронить скупую слезу, внутри ничего не вздрагивает. Да, рассказ о туземном племени на микронезийском острове Иву’Иву, которое нашло «эликсир» бессмертия, мастерски выверен, но менее остросюжетен и более интеллектуален, чем «Маленькая жизнь». Если вы еще не читали Янагихару, то начните, пожалуй, с «Людей среди деревьев», а потом переходите к истории Джуда и его друзей. Тот эмоциональный толчок, который вы получите на контрасте, сполна себя окупит.
Гузель Яхина — Дети мои
«Зулейха открывает глаза» стала, пожалуй, главным открытием в русской литературе прошлого года, поэтому на плечи Яхиной легло то, что в музыкальном мире называют «проверкой вторым альбомом». Но тут — вторым романом, с которым она справилась блестяще. Если в «Зулейхе…» Яхина показала читателю Сибирь и татарщину, то в «Детях…» она тонкими и бережными мазками рисует глубокую Волгу, немецкую колонию Гнаденталь, уединенный хутор, мох, лес, лед и равнодушную Луну надо всем этим полотном. История российско-немецкого учителя Якоба Баха, который хранит труп жены в леднике, воспитывает дочь Анче языком жестов и сочиняет воплощающиеся в жизнь волшебные сказки, показала, что мир, «когда-то созданный пришлыми людьми в чужой стране, а сегодня затерянный в прошлом» — это успешная попытка разглядеть глубокие страхи в наших сердцах, которые рано или поздно удастся преодолеть.
Александр Пелевин — Четверо
[Предупреждение о конфликте интересов: какое-то время назад Александр Пелевин был главным редактором «Луны». К написанию и редактуре этого материала он не имеет никакого отношения].
Стартовав два года назад с небольшого романа в тонкой обложке «Здесь живу только я», другой Пелевин к концу 2018 года стал солиднее и серьезнее. В его копилку добавилась не только закрученная и держащая в напряжении до эпилога «Калинова яма», но и многожанровый пёстрый роман «Четверо». Космическая одиссея в XXII веке, детектив в советском Крыму, психологическая (или, вернее сказать, психиатрическая) драма в Петербурге 2017 года — Пелевин ловко тасует сюжетные линии, переплетая и разводя их таким образом, что читать хочется дальше и дальше, потому что самое интересное, конечно же, заявлено в следующей главе. И в следующей за ней. И так далее. Автор то ли сознательно, то ли случайно расставляет в романе гору маячков современности, которые культурологам можно будет разбирать через пару десятков лет и оставлять сноски: это цитата Оксимирона и Хаски, а вот тут — сатира на президентские выборы. Мета- ли это модерн, как заявляет автор, или старый-добрый пост-, — разбираться в литературных направлениях почему-то совсем не хочется. Потому что когда книга качественно написана и крепко сбита, все разговоры о том, какое место она занимает в литературном мире, отходят на второй план.
Алексей Сальников — Отдел
«Отдел» историей своего появления похож одновременно и на «Дети мои» Яхиной, и на «Люди среди деревьев» Янагихары. Это тоже испытание «вторым альбомом» (прошлогодние «Петровы в гриппе и вокруг него» неожиданно для всех взяли «Нацбест»), и тоже первый роман, который публикуется после второго. Демонстрируя бытовые и знакомые каждому зарисовки, Сальников перемежает их с какой-то звенящей иррациональной жутью, и сюжетный мир, вырисовываемый внутри «Отдела», как нельзя лучше приспосабливается под эти инструменты. Бывший миллиционер-правдолюб Игорь устраивается в загадочный Отдел, где вынужден с такими же «бывшими» заниматься бумажной работой, чесать языком в курилке, а затем — убивать людей. Неизвестно, чем провинившихся, стариков, женщин и даже детей. И Сальников исполняет интересный твист, заставляя читателя сопереживать не этим жертвам, а именно что сотрудникам Отдела. А потом переворачивает все с ног на голову. А потом еще раз.
Рома Бордунов — Страна возможностей
Об этой книге не получается говорить много. Бордунов — человек-ирония, звезда Твиттера амбассадор одного известного фудкорта и вафлей «Яшкино» — внезапно оказывается серьезен и рассказывает о том, как малозаметен в огромном мегаполисе молодой человек, пытающийся найти работу и закрепиться. По сути — это дневниковые записи, переделанные под небольшой роман. Бордунов покажет читателю грязные кухни ночных баров, окраину Москвы, где нужно найти квартиру, в которую положено отнести пару кроссовок и получить за это смешные деньги, холодные вестибюли метро, маршрутки, кофе для группы «Кровосток», прокуренные редакции с противными людьми внутри, чашки с разводами от дешевых чайных пакетиков, вечно сосущий голод и стремительно растущее отчаяние, которое заставляет сдавленно кричать, зажав рот рукой. Он надеется, что Хорошие Времена когда-нибудь обязательно наступят, и заражает этой надеждой читателя, которому все это знакомо. Поэтому небольшой терапевтический эффект от «Страны возможностей» — главная причина ее прочитать, ужаснуться и полюбить.
Владимир Данихнов — Тварь размером с колесо обозрения
Если и были в 2018 году действительно страшные книги на русском языке, то «Тварь размером с колесо обозрения» ростовского фантаста Владимир Данихнова возглавляет их список. Жуткая, излишне реалистичная, монотонная, перегруженная медицинскими терминами и институциями, описаниями процедур и фамилиями докторов история о человеке, сражающемся с раком, дает прикурить, кажется, самому Стивену Кингу. По крайней мере, мы уверены, что ему бы понравилось. Дело в том, что фундамент для книги Данихнов не придумал и не подчерпнул где-то на стороне. У него действительно нашли опухоль при удалении полипов в носу, и книга — это результат его личных переживаний. Ждать от романа какой-то терапии и поддержки бесполезно, автор не ставил такой цели с самого начала. Это правдивая история о борьбе ада внешнего и ада внутреннего, и если внешний — это именно рак, то внутренний — это что-то на порядок страшнее, дотошнее и реалистичнее.
Виталий Балашов