Недавно «Цифербургу» на Фонтанке исполнилось шесть лет. Это большой срок для любого проекта, поэтому «Луна» решила узнать, как им удалось столько прожить, встретилась и поговорила с бывшими и нынешними помощниками, арт-директорами, управляющим и создательницей проекта. Мы услышали множество трогательных историй и узнали, как начинался проект, как он повлиял на городскую жизнь и в чём секрет его долголетия.
Как начинался «Цифербург»[note]Цифербург — один из проектов в сети «Циферблатов». Называется немного иначе из-за того, что в 2013 году открылся в огромном помещении ТК «Пассаж» на Невском, 48. Его концепция заключалась в том, что это был «город» в городе. Помещение было расчерчено белыми линиями, как в Догвилле, которые отделяли один «дом» от другого.[/note]
Наташа Олина, соосновательница проекта: В ноябре 2012 года шёл мой девятый месяц работы в «Циферблате» на Невском, 81 — тогда мне казалось, что всё понятно: как руководить проектом и как сделать его успешным. Конечно, это было лихо. Я поговорила с Димой[note]Дима Гуров, совладелец «Цифербурга», «Голицын Холла» и муж Наташи Олиной[/note] и предложила взять франшизу. Он согласился, и мы пошли уговаривать Ваню Митина[note]Создатель и владелец сети «Циферблатов»[/note]. Он очень трепетно и щепетильно относится к выбору партнёров, поэтому весь декабрь я организовывала нам совместные завтраки и ужины, чтобы Митин согласился, а Дима — не передумал. В какой-то момент мы форсировали события, и Ване пришлось согласиться — мы нашли помещение в «Пассаже».
Это произошло случайно: незадолго до «Ц» я работала в шоуруме у Саши Басалыгина — там мы познакомились и обменялись контактами. А когда мы искали помещение, он выложил пост, а через несколько минут я его увидела и договорилась о просмотре. Все тогда влюбились и сразу решили, что с ним делать: Ваня тогда только-только посмотрел «Догвилль» и предложил сделать, как в фильме.
А сразу после новогодних праздников мы начали делать ремонт. В какой-то момент к нам пришёл Саша и сказал: «Ребята, я немного переживаю. У нас не подписан договор, а вы мне уже половину помещения покрасили в чёрный цвет».
До этого я никогда не участвовала в стройках и открытиях, поэтому не представляла, как это происходит. Круто, что рядом был Ваня. Когда я переживала, он меня всегда успокаивал.
— Вань, ну как мы строить-то без строителей будем?
— Ну, сейчас волонтёров позовём, и все придут нам помочь.
И на следующий день к нам приходит столько людей, что не хватает кисточек, валиков и работы.
Отдельная история строительства того «Ц» — оракал. Когда мы заехали в помещение, там были белые стены, потолок и синий линолеум. Стены мы покрасили, а линолеум нам посоветовали не красить. Поэтому мы стали искать, чем его заменить. Оказалось, что заменить и нечем. Поэтому кому-то в голову пришла идея использовать оракал — тонкую самоклеющуюся плёнку, которую используют в уличной рекламе. Мы купили несколько огромных рулонов самого толстого оракала и начали клеить. Звучит просто, но на деле не так. При первой попытке мы поняли, что эта плёнка прилипает до того, как ровно приклеится. Одна из наших помощниц[note]Помощниками в «Цифербурге» называют сотрудников[/note] сказала, что сначала пол нужно опрыскать средством для мытья стёкол, на мокрый пол положить плёнку, разгладить шпателями и выдавить из-под плёнки жидкость. Так, впятером мы клеили это квадратами метр на метр в огромном помещении «Пассажа». 300 м² и 300 чёрных квадратов.
Пол выглядел красиво первый месяц, а потом тонкая плёнка протерлась — он превратился в лоскутное одеяло.
День открытия, 14 февраля. У нас ничего не готово. «Цифербург» похож на склад стройматериалов с чёрными стенами. Я отворачиваюсь к кофемашине, переживаю и думаю, что ничего не получилось, сейчас никто не придёт, а тем, кто придёт, не понравится. Ко мне подходит Ваня и говорит: «Ну, как это ничего не получается? Вот, смотри». Я оборачиваюсь и вижу, что стоит мебель, стройматериалы спрятаны, в «Цифербурге» куча людей, все радостные сидят и пьют кофе. Магия!
Что происходило в этом «Цифербурге»?
Самые масштабные городские поэтические вечера, посвящённые Есенину, Бродскому, Блоку, лекции петербургского историка Бориса Кипниса, которые всегда собирали ужасный аншлаг: 100—200 человек во вторник вечером приходили послушать историю СССР. «Цифербург» принимал параллельную программу MANIFESTA10, там проходила встреча Георгия Полтавченко с молодыми активистами. У нас проходил театральный фестиваль «Мосты» — маленькие театральные студии показывали свои представления крупным режиссёрам вроде Андрея Могучего.
Однажды в «Ц» зашёл Слава Полунин. По его словам, он сразу влюбился в пространство и захотел дать в нём новое представление — «ЧУ..». Но дал только пресс-конференцию, а потом сделал команде «Цифербурга» предложение, от которого можно отказаться: вывезти проект из помещения на полгода, а потом вернутся и сделать ремонт за свой счёт. «Ц» отказался, а Полунин показывал «ЧУ…» в «Румбе» и «Континенте».
Однажды помещение на Невском на неделю превратили в цирк. Поставили огромный шатёр и показывали там представления, наносили гостям цирковой грим и учили кататься на моноциклах.
Но больше всего команде запомнилось открытие «КвирФеста» — фестиваля культурных и просветительских событий в поддержку ЛГБТ+ людей. Тогда, 18 сентября, организаторам фестиваля за несколько часов до открытия отказала площадка, с которой у них были договорённости. «Цифербург» согласовал мероприятие, и почти сразу начались проблемы. Когда начался сбор гостей, Виталий Милонов и его команда православных активистов стала нападать на гостей: бить, поливать зелёнкой из шприцев и распрыскивать дурнопахнущий газ. Само мероприятие, по воспоминаниям помощников, прошло мило: во время церемонии открытия один гей сделал предложение другому, а консул Швеции говорил о проблемах прав человека в России и хвалил местных активистов за то, что они борются за свои права.
В 2018 году «Деловой Петербург» сообщил, что в «Цифербурге» прошло 1500 мероприятий, большая часть из которых — в «Пассаже».
Что это был за «Цифербург»?
Ксюша Юша, бывшая помощница: «Это была странная свобода: можно было делать всё что угодно. Там была такая атмосфера, что можно было просто начать танцевать и никому это не показалось бы странным. Один раз у меня была вечерняя смена с Юлей Копосовой. Мы уже закрывались, и за Юлей пришёл её старший брат Саша. Юля поставила музыку из «Криминального чтива», и Саша начал танцевать — он учился на театральном, для него это было нормально. В какой-то момент к нему присоединилась гостья, которая сидела с подругами. Они начали танцевать вместе, и Саша закружил эту девушку, наклонил её и чуть не поцеловал. Они оба смутились, испугались и разошлись. А через несколько дней опять встретились у нас, разговорились, обменялись номерами и поженились через год. И до сих пор живут вместе».
Наташа Олина, соосновательница: «Летом 2014 года в „Пассаже“ шёл ремонт — меняли трубы. В один из дней рабочие на чердаке стали проверять, как труба проходит в отверстие. Сначала труба несколько раз показалась у нас под потолком, а потом выпала и чуть не прибила гостью. Мы так успокоили эту девушку, что она устроилась к нам на работу. Дина оперная певица: могла и кофе сделать, и оперу спеть. Однажды на вечеринке у меня дома она спела хаву нагилу, и к нам пришёл сосед с ножом в руке. Настоятельно попросил больше не петь».
Люся Тишина, бывшая помощница: «Было странно и круто. В том „Цифербурге“ были очень проработанные места вроде двухэтажной усадьбы или крыши над одной из зон, а были места, где стояли плетёные кресла, и это выглядело так, будто кто-то просто вынес их на улицу. Было очень много странных людей, помощников и гостей, каждый приходил за чем-то своим. Это была невероятная мешанина из блестящих цветов, так удивительно на фоне остального, что невозможно было не влюбиться. Это была просто жизнь: про то, что люди могут быть теми, кем они хотят быть, и пробовать новое, общаться с людьми и видеть мир как нечто хорошее и красивое.
„Цифербург“ — про людей. Вспоминаются мелочи: я прихожу на смену с 14:00 немного раньше, чем нужно. На смене Филипп, он играет на этом старинном рояле, на него падает луч света из большого окна, и в этом луче света видна пыль — на дворе весна или лето, тепло и классно. И это такая квинтэссенция всего, в этот момент было так спокойно и радостно. И такие моменты есть про каждого из помощников — это самое ценное, это не стирается и это очень важно».
Про переезд в 2015 году
Наташа Подлужных, бывшая арт-директорка: «Я пришла в „Ц“ весной 2015 года, и мы готовились к тому, что будет тяжёлое лето. Оно обещало быть тёплым, поэтому нужно было сделать насыщенную программу мероприятий, чтобы продержаться летом на плаву. Осенью я собралась уходить, мои взгляды на проект расходились со взглядами Виктора[note]Виктор Федосеев — с 2014 года управляющий «Ц»[/note]. Я уже собралась об этом сообщить, нужно было дождаться Наташу с Димой — они отдыхали в горах. В какой-то момент мне стали приходить странные сообщения от Вити, он писал разные буквы и мат, но я сразу всё поняла: он психовал из-за того, что нам дали 30 дней, чтобы освободить помещение. Тогда я решила, что не брошу ребят, пока не буду уверена, что с ними всё в порядке и моя помощь не требуется».
Наташа Олина: «О переезде мы узнали на два дня позже, чем весь остальной мир. Мы были в горах, у нас не ловил телефон. В какой-то момент мы словили связь, на нас обрушился миллион сообщений, и тут же сигнал пропал. И мы остались без связи в горах с новостью про расторжение договора. Нам пришлось почти неделю это переваривать, мы не могли просто собрать вещи и рвануть домой.
Когда я приехала, это было больше шоком, чем стрессом. Я думала, „Цифербург“ — то место, которое нельзя вывезти из помещения: там столько всего интересного — как это вывезти? Казалось, что это невозможно повторить. Но на собрании с помощниками пришлось всех успокаивать. Пока я это делала, сама поверила, что всё будет хорошо. У нас тогда не было никакого резервного фонда — нам казалось, что зарабатывать — не для творческих личностей. Поэтому мы сели, сделали план по спасению и организовали краудфандинг. Всё это нас сильно сплотило, а тот отклик, который мы увидели на краудфандинге, дал много сил, поэтому закрытие мы встретили невероятным праздником и большой уверенностью, что всё это возродится. К нам приезжало телевидение и рядом со мной говорило: „Ещё одно антикафе в Петербурге закрывается. Что вы скажете, Наталья?“ А я обсыпалась блёстками и кричала в камеру: „Всё будет хо-ро-шо!“
Грустно было, когда стали всё разбирать: я зашла и поняла, что сейчас разревусь. Вышла и встала на выходе, чтобы подбадривать ребят: „Аккуратнее, нам это ещё понадобится в новом месте“, — а сама думаю: „Какое новое место?“ Несколько раз пыталась зайти, но у меня не получалось. Когда вынесли последние вещи, я поняла, что у меня есть несколько минут, чтобы зайти, поплакать и попрощаться. Я зашла и такая: „Сейчас будем плакать“. А уже всё, не могу. Когда мы всё вывозили, часть „Ц“ отправилась в мою огромную комнату в Мучном переулке. На следующий день, когда я проснулась в лампах, инструментах, досках, — сначала подумала, что во сне, но потом поняла, что я и половина моего проекта у меня дома».
Люся Тишина: «Я помню день, когда мы разбирали „Ц“. Паковали вещи, выходили курить, молчали. Уже вечером, когда мы сидели на полу, я посмотрела на Ксюшу Юшу и поняла, что она испытывает то же самое, что и я, — и заревела от того, что у нас сейчас одно чувство на всех».
Наташа Подлужных: «На следующий день после вечеринки мы пришли и стали всё смиренно собирать, убирать, выкидывать — это не так запомнилось, до этого было несколько пожарных проверок, когда мы за ночь собирали весь „Ц“ и уносили. Тяжелее было разбирать мансарду, балкон и усадьбу — это означало, что „Ц“ в „Пассаже“ больше не будет. Когда мы полностью освободили помещение, на улице было уже темно и свет был только от фонарей с Невского проспекта. Тогда мы заказали какой-то еды, чтобы посидеть и попрощаться. Это очень впечатлило: мы сидели и понимали, что ужин закончится, мы выйдем отсюда и уже никогда не вернёмся».
Большая Конюшенная, 9
Наташа Олина: «Когда мы начали искать помещение, поняли, что нам нужно только лучшее. Обошли весь город и однажды случайно заметили, что в особняке на Большой Конюшенной никогда не горит свет. Как-то туда залезли, погуляли по нему и влюбились в помещение на третьем этаже. Здание оказалось на продаже. Под видом покупателей мы связались с владельцами и на встрече сказали, что хотим снять помещение. Они сказали, что могут сдать только весь дом. И тут я снова вспомнила про Сашу Басалыгина, набрала его и говорю: „Саша, как дела, не хочешь ли снять особняк в центре города?“. Саша ответил, что дела у него и так хорошо идут, но он всё-таки встретился с нами. Так мы запустили кластер „Цархитектор“».
Люся Тишина: «Мы пошли смотреть тот особняк вместе с Витей, Наташей и ещё кем-то. Это был какой-то замок: эта пара лестниц, длинные тёмные коридоры, кариатиды, роскошный резной потолок. Это было так необычно: здесь происходила история, а теперь тут будет стоять кофемашина. Казалось, что нам непозволительно повезло: здесь никак не может открыться „Ц“, поэтому это лучшее для него место. Он был другой: чёрные стены, совсем мало света. Он зонировался по комнатам, а не так, как в „Пассаже“. Там обитали другие люди — это был кластер, и с ребятами, которые делают свои проекты, можно было классно общаться».
Клавдия Гончарова, бывшая арт-директорка: «Тот „Цифербург“ открылся в конце декабря, и всё время казалось, что там темно, холодно и что всей команде очень тяжело. Там был крутой зал с кариатидами, куда помещалось около ста человек, не нужно было дополнительно оборудовать сцену. Тогда у нас выступало много местных музыкантов вроде Гребенщикова, SVETLO, „Пролетарского танго“. Они все приходили с запросом на квартирник, и мы легко договаривались. „Ц“ не бар, мы не могли зарабатывать на продаже алкоголя и платить музыкантам, а ребята уступали, потому что у нас было очень красиво и приятно. И можно было сделать классные снимки.
Тогда же у нас впервые выступили Mussorgsky Jazz Orchestra — очень много людей и музыкантов. Это было одно из первых мероприятий, когда я помогала Наташе Подлужных, и меня попросили найти фотографа. Я попросила Женю Анисимову, которая сейчас менеджер всех русских инди-музыкантов. Когда начался концерт, все стали уходить из гримёрки, а я осталась. Женя это заметила и спросила, всё ли у меня хорошо. Я ответила, что всё плохо и начала реветь — Женя осталась со мной, и мы проговорили за жизнь весь концерт. Уже после концерта я поняла, что она просидела всё время со мной и у нас нет фотографий. Но через два дня она прислала мне кучу невероятных снимков. Магия!».
Наташа Олина: «Там прошло много концертов молодых исполнителей, которые сейчас стали популярны, дважды проходили Sofar Sounds, концерты „Пролетарского танго“, несколько спектаклей. По атмосфере это было очень творческое время, кажется, этому способствовал зал с кариатидами».
Наташа Подлужных: «„Цифербург“ на Большой Конюшенной — отдельная часть моей жизни. Я там провела полгода, но по ощущениям гораздо больше. В конце декабря мы устроили вечеринку в честь открытия, с которым нам, кажется, помогал весь город. Мы открылись, начали закрывать подарки на краудфандинге, нам приходило много заявок на входящие мероприятия, всё было классно. Но помощники не смогли переехать. Они переехали телом, но не головой. Это давало о себе знать и проявлялось почти везде: в том, как ребята работают на сменах, как общаются между собой на собраниях и тусовках. Всем было тяжело».
«Ц» в «Голицын Лофте»
Наташа Олина: «Пятого мая 2016 года вышло моё интервью в печатной версии „Собаки“: целый разворот с фотографией на одной странице и рассказом, как я запустила этот кластер, про удачи и неудачи. В этот же день со мной связались ребята из The Village, мы договорились встретиться на следующий день, я должна была провести экскурсию и рассказать про „Цархитектор“. Утром шестого мая бегу к кластеру и звоню Саше Иорданову[note]Редактор The Village[/note] сказать, что я уже близко, а он мне отвечает, что они уже пишут про нас: „У нас тут непонятные люди в масках и рейдерский захват“[note]6 мая 2016 года представители компании «Транспортные системы» совершили рейдерский захват здания на Большой Конюшенной, выгнав всех арендаторов кластера[/note]. Я подхожу к особняку и вижу, как женщина с пакетами из „Пятёрочки“ звонит по телефону и кричит в трубку: „Люба! Люба, я задержусь! Тут рейдерский захват, очень интересно!“
За некоторое время до этого мы нашли ещё один особняк на набережной реки Фонтанки и начали готовиться открывать второй „Цифербург“ или какой-нибудь другой проект. С первым переездом, краудфандингом и всем шумом мы только приумножили свою аудиторию. А ещё переезд нас очень сильно встряхнул. Наверное, благодаря тому, что у нас уже было помещение, мы решили просто и спокойно переехать. Но всё равно очень тяжело третий раз отстроить проект с нуля — нужно много сил, и за это большое спасибо нашей команде. Они собрались и просто сделали это. А гости, когда узнали про переезд, начали спрашивать: „Куда скидываться?“ Но мы своими силами всё сделали, переоткрыли „Ц“ в третий раз и с ним получили премию „Лучший интерьер“ от „Собаки“».
Клавдия Гончарова: «Мы уже знали про Фонтанку, поэтому этот переезд не был драмой. А сам захват казался чем-то нелепым, и мы думали, что нам скоро вернут помещение. Было очень абсурдно и смешно, что „Цифербург“ так закрылся. Когда я увидела здание „Голицын Лофта“, оно очень поразило — это так круто и масштабно, но, казалось, что никто не будет ходить в этой части Фонтанки. Но именно этот „Цифербург“ перестал быть локальным — очень помогло помещение с видом на Михайловский замок, инфобум, который был вокруг открытий и закрытий, и то, что это большой креативный кластер.
У „Ц“ сложное помещение с проходным залом, в котором сцена прямо на входе, — это усложняет работу. Но мы справились и с этим. Тут уже не хотели выступать локальные группы, которые выступали за фотографии из зала на Большой Конюшенной, зато это место стало супер-пупер джазовым. Мы начали привлекать музыкантов, которые играют и в „Шляпе“[note]Бар Билли Новика на Белинского, 9 — The Hat[/note], и в „Стульях“[note]«48 стульев» — джазовый ресторан на Рубинштейна, 5[/note], и в JFC[note]JFS Jazz Club — культовое джазовое место Петербурга[/note]. Мне кажется, что мы сделали джаз в Петербурге ближе к обычным людям. К нам стали ходить те, кто до этого не слышал джаза вживую, но знал, что в „Ц“ можно попробовать что-то новое».
Наташа Олина: «Этот „Цифербург“ стал неформальной городской достопримечательностью. Люди, которые приезжают в Петербург, знают, что, кроме Эрмитажа и Русского музея, в Петербурге нужно посетить нас. Очень много музыкантов, которые когда-то были неизвестны, начинали в „Ц“: Тося Чайкина, Антон Малинен, „Пролетарское танго“. Мы хорошо дружим с „Городским театром“, который тоже совсем недавно начинал. Сейчас у нас серьёзная выставочная история. Ксения Раппопорт вместе с Александром Цыпкиным снимали у нас короткометражку «Прощай, любимый», которая взяла на „Кинотавре“ специальный приз. Большие звёзды, типа Шнурова, проводили у нас закрытые мероприятия. Мы подружились с „Буше“, и они провели у нас концерты „Касты“ и „Самого Большого Простого Числа“. О „Ц“ сейчас знают почти все в городе. Есть какой-то резонанс, мы считаемся хорошим культурным пространством, не кафешкой, не коворкингом, а именно культурным пространством», — Наташа Олина.
Про сообщество и опыт
Виктор Федосеев, соуправляющий: «„Цифербург“ — бомбоубежище, некая точка сборки, где помощники и остальная команда создают ковчег, чтобы и они, и гости могли чувствовать себя комфортно, в безопасности. И тут же — обмениваться опытом, взаимодействовать и создавать что-то новое и классное. Всех этих людей объединяет добро и сознательность. Под добротой я понимаю как минимум желание не навредить другому человеку. Классно, что, когда помощники уходят из „Ц“, они не думают: „Пойду найду себе работу и приспособлюсь“, скорее, они выходят с ощущением, что могут менять мир вокруг и что-то ему давать».
Клавдия Гончарова: «Когда я уходила из „Ц“, мы с Димой Гуровым ходили три часа по Марсовому полю и разговаривали, а я как обычно ревела. Тогда Дима сказал: „Клава, сейчас все подумают, что я тебя бросаю“. А я ответила: „Нет, это я вас бросаю“. Это настолько всё становится родным, что невозможно взять и отделиться, даже постепенно невозможно уйти и забыть. Это просто нереально. Это какая-то огромная семья», — Клава Гончарова.
Люся Тишина: «Когда-то я думала, что в „Ц“ приходят люди, которые не вписались во всё остальное и от этого чувствуют себя лишними, приходят от недостатка чего-то. Но потом поняла, что это всё ерунда. Люди не вписываются, но нельзя же везде вписаться: не вписываясь куда-то, ты попадаешь во что-то другое так круто, что оказываешься на своём месте. И это про нас всех. Несмотря на то, что сменилось не одно поколение помощников, все всё равно относятся друг к другу как членам семьи: если кто-то обратится в чат за помощью, то все скажут: „Конечно, братан, не вопрос“. И классно, что, несмотря на то, что старые помощники провели друг с другом так много времени, видели всех с разных сторон, положительных и отрицательных, они все ещё любят друг друга. Это семейственность».
Наташа Олина: «Вокруг „Ц“ много молодых ребят, которые не очень понимают, что они хотят на самом деле. У нас они находят людей, похожих на себя, таких же, которым не хватает творческой реализации, поддержки, знаний о мире, портфолио. Вместе с ними объединяются и что-то делают. И получается, что тут каждый берёт то, что ему нужно, а даёт то, что может.
Мне кажется, что „Циферблат“, в который я пришла работать, спас мою жизнь. Показал, что то, как я мыслю, и то, как хочу жить, — не неправильно, а ценно и важно, что если я чего-то не умею, то этому можно научиться прямо сейчас. Нельзя научиться что-то делать, если бояться. „Ц“ научил всё время получать новый опыт — такая внутренняя смелость: не бояться реализовывать свои идеи и верить в себя, когда ты один и такой маленький. „Ц“ помог поверить, что я такая маленькая Наташа могу взять и сделать то, что хочу. Из-за „Цифербурга“ я уверена, что всё, что хочу, получится. Обычно все проекты после пяти лет загибаются, а „Цифербург“ растёт по прибыли и посещаемости.
Я понимаю, что ничего лучше и ничего хуже в моей жизни не могло случиться».