Красная нить русской революции

Никто не ждёт Февральскую революцию. Не ждали её и сто лет назад. Меж тем, в преддверии 8 марта имеет смысл вспомнить, что именно с этого праздника в 1917 году всё и началось.

Несмотря на то, что всё пошло с празднования 8 марта, революция получилась Февральская. То же самое и с Октябрьской, годовщину которой мы отмечаем в ноябре — Россия жила по другому календарю. Но это другая история, а пока что просто возьмём за данность, что 8 марта 1917 года в Российской Империи было 23 февраля.

Само собой, сто лет назад 8 марта не было Международным женским днём, как мы понимаем его сейчас. Никто не дарил никому цветов, конфет и открыток. А был это День работницы – праздник исключительно трудящихся женщин, число которых в медленно, но верно развивавшейся по пути капитализма России рубежа столетий непреклонно росло.

А лучшим вариантом отпраздновать этот день в Российской Империи начала XX столетия была демонстрация. Оппозиционное движение 1910-х годов в стране было колоссальным. Нынешние митинги, собирающие по несколько тысяч человек максимум – жалкий лепет на фоне того, что творилось в Петрограде начала века, где в стачках и забастовках могло единовременно участвовать по нескольку десятков тысяч (десятков тысяч, Карл) недовольных рабочих.

На Выборгской стороне расположилось краснокирпичное здание с остроконечными башенками и могучей трубой – типичный представитель фабрично-заводской архитектуры конца XIX века, коих немало в этой части Петербурга, славной своей промышленной историей. Сейчас здесь расположен очередной бизнес-центр, но ещё каких-то 30 лет назад это был прядильно-ниточный комбинат «Красная нить» — один из оплотов ленинградской текстильной промышленности.

В 1849 году, на заре русского капитализма, гостинодворский купец 2-ой гильдии Иван Иванович Торшилов основал на этом месте прядильную мануфактуру. И поначалу дела у него шли удачно – фабрика росла и развивалась. А в 1868 году Торшилов по наследству передал её своему сыну.

Однако, как это часто бывает – наследник не продолжил начинаний отца, и к семидесятым годам предприятие пришло в упадок. Осознав, что дела идут не в гору, а совсем наоборот, Торшилов-младший не придумал ничего лучше, чем попытаться поправить их, получив причитавшуюся за фабрику страховку. И зимой 1877 года корпуса мануфактуры сотряс устроенный самим хозяином взрыв, а за ним — пожар. Но страховку незадачливый махинатор так и не получил – был разоблачён родственником собственной жены, купцом Соковым, который и стал новым владельцем прядильни.

Однако, у Сокова дела тоже не заладились (сказывались последствия «огненной» аферы родственника, после которой фабрику пришлось восстанавливать) и в 1890 году он продал прядильню Товариществу Невской ниточной мануфактуры, которое несколько лет спустя стало частью британской текстильной корпорации Coats J.&P. Ltd (да, глобальные корпорации существовали уже тогда, а эта, кстати, существует до сих пор и является крупнейшим производителем ниток в мире).

Именно в руках деловитых англичан Торшиловская мануфактура под новым именем – «Невка» – пережила второй расцвет. Были обновлены старые и построены новые цеха. Стараниями архитектора Васильева появились те самые выразительные башенки (на самом деле – водонапорные), по которым здание мануфактуры и теперь легко можно узнать в череде городской застройки. Были расширены зачахшие было производства, наняты новые рабочие. А точнее – работницы.

Положение женщин в Российской Империи начала XX столетия значительно уступало реалиям России XX века. У женщин отсутствовало избирательное право, не было многих привычных ныне социальных гарантий. «Декретные» отпуска, 8 часовой рабочий день, ежегодный оплачиваемый отпуск – все эти блага начнут появляться в России лишь через несколько лет. А вот работать приходилось наравне с мужчинами – по 11.5 часов, со сверхурочными и при достаточно низком жаловании. При этом в Империи сохранялся крайне патриархальный уклад – забота о доме, о семье, стирка и готовка также ложились на женские плечи. И работницы «Невки» здесь не были исключением.

Правда, прагматичные англичане долгое время сдерживали недовольство прядильщиц посредством умелого манипулирования жалованием. Когда обстановка в столице накалялась и грозила новыми стачками, они ловко поднимали зарплату то уже опытной части коллектива – мастеровым, то простым текстильщицам, лишь недавно прибывшим в город из села. Это вносило разброд в ряды недовольных и не давало им возможности солидаризироваться на почве противостояния начальству. Благодаря подобным ухищрениям «Невка» на начало 1917 года считалась одной из самых спокойных в революционном плане фабрик Петрограда.

Но пожар нельзя было потушить из лейки. Под прикрытием рабочей покорности на «Невке» развернулась активная агитация революционных партий.

А теперь вспомним, что к 1917 году Империя уже третий год вела затяжную и не совсем понятную простому населению Мировую войну, которая оголила огромный комплекс инфраструктурных и социальных проблем страны. К концу 1916 года инфляция в России достигла 50%, что в равной степени ударило как по простым рабочим и работницам, так и по квалифицированным мастеровым. Исчезла грань, не дававшая им объединиться, и к началу следующего года недовольство положением дел в стране стало общим.

«Страшная дороговизна растет во всех городах, голод стучится во все окна. В деревнях отнимают последний хлеб и скот на войну. Мы часами стоим в очередях. Дети наши голодают. Сколько их вовсе осталось без призора и потеряло родителей. Они дичают, многие становятся хулиганами. Много девочек, детей еще, голод выгнал на панели. Сколько детей до позднего вечера стоят у машин за непосильной работой. Везде горе и слезы. И не только в России, во всех странах тяжело рабочему люду».

Это заявление Междурайонного комитета Петроградского отделения ВКП(б) достаточно хорошо отражает настроения работниц на предприятиях Выборгской стороны в феврале 1917 года. В тот месяц на рабочих окраинах столицы выстроились огромные очереди за хлебом, поставки которого в столицу были сорваны из-за ударивших морозов. А стояли в них всё те же девушки-работницы (и в том числе – с «Невки»). Познакомившиеся на предприятиях с революционной агитацией товарок-марксисток, они всё больше уверялись в том, что положение дел в стране требуется срочно менять. Нужен был только повод. И приближавшийся профессиональный праздник – День работницы – прекрасно подходил на эту роль. Российская общественность, как всегда, шла в ногу со временем, и этот день работницы отмечали по западному календарю. У всех 8 марта, а у нас 23 февраля? Ничего страшного, пошли на демонстрацию!

Утром 23 февраля 1917 года работницы прядильно-ниточной мануфактуры «Невка» на Выборгской стороне не встали у станков. Вместо этого они провели в своих цехах митинги, на которых звучали лозунги «Хлеба!» и «Долой войну!», а после – покинули заводские стены и вышли на Большой Сампсониевский проспект.

Колонна девушек-прядильщиц, двигавшаяся в направлении центра города, сразу привлекла к себе внимание рабочих соседних предприятий. Как же так, мол, наши бабы на демонстрацию идут, а мы тут в цехах прохлаждаемся! И уже через несколько часов на севере Питера бастовала не только «Невка», а десятки предприятий столицы. Рабочие валили на улицы и строились в колонны для демонстраций, над их рядами начали появляться транспаранты и красные флаги. К концу дня в Петрограде бастовало 128 тысяч человек. И это было только начало — праздник, что называется, затянулся.

При этом именно женщины-текстильщицы с «Невки» сыграли важнейшую роль в первые дни революции. Они стояли в первых рядах, агитировали рабочих других заводов, прося солидарности, и разговаривали с казаками, которых присылали для разгона. В полицейских отчётах тех дней говорится, что вид голодных женщин настраивал многих на сочувствие к демонстрантам. Правда, не у всех.

«Стачки и беспорядки в городе более чем вызывающи. Это хулиганское движение, мальчишки и девчонки бегают и кричат, что у них нет хлеба, – просто для того, чтобы создать возбуждение, и рабочие, которые мешают другим работать. Если бы погода была очень холодная, они все, вероятно, сидели бы по домам. Но всё пройдёт и успокоится – если только Дума будет вести себя хорошо».

— из дневника императрицы Александры Фёдоровны, 10 марта 1917 года

Демонстранты двигались в центр города, где путь им преграждали заслоны солдат (ОМОН и ВВ тогда ещё не придумали и именно их функции в случае беспорядков выполняли линейные воинские части). Ещё одной преградой были разведённые мосты. С мостами всё решилось просто – дело происходило в феврале. И демонстранты, наплевав на мосты, стали переходить в центр города прямо по льду Невы. Оставались солдаты. Но и здесь был нюанс.

Положение с продовольствием, социальное неравенство, инфляция. Всё это вызывало недовольство не только рабочих и работниц, но и солдат, расквартированных в Петрограде. Это были только что набранные, едва обученные крестьяне и пролетарии, которых силой оторвали от родного села и завода. Уже прошедшие фронтовое горнило, познавшие все ужасы Великой войны и морально надломленные бойцы, а некогда – такие же рабочие и крестьяне. Тех и других суммарно — около 200 тысяч на весь Петроград. И вот этих самых солдат царские генералы и вывели на улицы столицы 23 февраля 1917 года для подавления праздничного выступления наших работниц и поддержавших их рабочих.

Толпы людей шли по невскому льду с севера в направлении Литейного проспекта. Это рабочие в дешёвых шинелях и куртках, это работницы в простых платьях и платках. Кто-то нёс транспарант, у кого-то – красное знамя. Они знали, чего хотели, и знали, что их будут пытаться остановить, в них будут стрелять.

Но потом солдаты перейдут на их сторону. А через несколько дней вся имперская столица окажется у них в руках. И Государственная Дума будет пытаться хоть как-то исправить ситуацию, организовав Временное правительство. И социалистические партии создадут Петросовет, дабы рабочие могли донести им свои требования. И даже царь будет вынужден отречься от престола, бесславно завершив преемственность многовековой российской монархии. Так будет вершиться история России.

А началось всё 23 февраля/8 марта 1917 года – когда из краснокирпичного заводского здания с остроконечными башенками на Выборгской набережной вышла колонна недовольных женщин-текстильщиц, дабы как следует отметить свой праздник.

Артём Шипунов